Ей, как обычно, позволили спуститься со своего яруса в восемь тридцать, однако уже на подходе к комнате свиданий надзиратель перехватил Ромулу и направил в помещение для конфиденциальных бесед на нижнем этаже тюрьмы. Там вместо обычной медсестры она увидела Ринальдо Пацци с ее грудным сыном на руках.
— Привет, Ромула, — сказал он.
Цыганка быстро направилась к высокому полицейскому, хотя было ясно, что ребенка он так сразу не отдаст. Проголодавшийся младенец тянулся к матери.
Указав подбородком на стоящую в углу комнаты ширму, Пацци сказал:
— Там есть стул. Мы сможем поговорить, пока ты будешь его кормить.
— Поговорить о чем, дотторе?
Родным языком Ромулы был цыганский, но она вполне сносно говорила по-итальянски. Так же как по-французски, по-испански и по-английски. Говорила она сейчас просто, без всякого жеманства и ухищрений. Тем более что артистические способности не спасли ее от трех месяцев тюрьмы за карманные кражи.
Ромула прошла за ширму. В пластиковом пакете, спрятанном в пеленках младенца, находилось сорок сигарет и шестьдесят пять тысяч лир (чуть больше сорока одного доллара) в потертых купюрах. Ей предстояло принять решение. Если полицейский обыскал младенца, то он может обвинить ее в контрабанде и лишить всех привилегий. Ребенок вцепился в грудь матери, а Ромула немного поразмышляла, глядя в потолок. С какой стати полицейскому напрягаться? Она и так в его руках. Ромула извлекла пакет и спрятала его у себя на теле под бельем. Из-за ширмы раздался голос Пацци:
— Ромула, от тебя здесь всем одни хлопоты. Содержание в тюрьме кормящей матери — пустопорожняя трата сил и средств. Здесь достаточно много по-настоящему больных людей, которым требуется забота медперсонала. Кроме того, неужели тебе нравится отдавать своего ребеночка в чужие руки, когда истекает время свидания?
Куда он гнет? Ромула знала, кто перед ней. Большой начальник, Pezzo da novanta, крупнокалиберный ублюдок.
Ромула добывала средства к существованию тем, что изучала улицы и на основе полученной информации чистила карманы прохожих. У нее был довольно потрепанный для тридцатипятилетней женщины вид, но быстрота реакции сохранилась и чувства были столь же развиты, как у ночной бабочки.
Полицейский хорошо ухожен, думала она, глядя на Пацци поверх ширмы. Новое обручальное кольцо, блестящая обувь. Живет с женой. Имеет хорошую прислугу — воротник сорочки после глажения остался там, где ему положено быть. Бумажник во внутреннем кармане пиджака, ключи в правом кармане брюк, деньги в левом. Сложены пачкой, возможно, стянуты резинкой. Между ключами и деньгами «болт». Строен, выглядит мужественным, ухо слегка помято, на лбу чуть ниже линии волос шрам от удара. Любовью с ней он заниматься не намерен. В противном случае ребенка приносить бы не стал. Мужик, в общем, не находка, но с заключенными женщинами, видимо, не трахается. Пока ребенок сосет, лучше не смотреть в его черные глаза. Опасно. Интересно, с какой стати именно он принес сына? Хочет продемонстрировать свою власть, желает показать, что может отнять ребенка? Что ему надо? Информацию? Если так, то она изложит ему всю подноготную пятнадцати цыган, которые никогда не существовали. Хорошо, а что я могу с этого иметь? Посмотрим. А тем временем покажем ему сосок.
Ромула вышла из-за ширмы. Под губками ребенка виднелся коричневый полумесяц соска.
— Там страшно жарко, — сказала она, внимательно наблюдая за выражением лица полицейского. — Не могли бы вы открыть окно?
— Я могу сделать нечто большее, Ромула. Я могу открыть дверь, и ты это знаешь.
В комнате стало тихо. Издалека доносился шум тюрьмы Солличчиано, так похожий на постоянную головную боль.
— Скажите, что вы хотите. Чем мне предстоит заниматься? Я согласна на многое, но не на все.
Инстинкт подсказал Ромуле, что полицейский будет ее больше уважать, ели она выступит с подобным предостережением.
— Займешься всего лишь своим обычным делом, — сказал Пацци. — Но я хочу, чтобы ты его провалила.
Днем они вели наблюдение за фасадом палаццо Каппони. Они — это Ромула, еще одна цыганка, которая помогала Ромуле заниматься ребенком и вполне могла сойти за ее старшую сестру, и, наконец, Пацци, убегавший при первой возможности с работы. Наблюдение велось из закрытого ставнями окна дома на противоположной стороне улицы.
Деревянная рука, которую Ромула использовала в своем ремесле, лежала наготове на стоящем в спальне стуле.
Разрешение на дневное использование квартиры Пацци получил от учителя расположенной неподалеку школы имени Данте Алигьери. Ромула настояла на том, чтобы в небольшом холодильнике ей и младенцу выделили специальную полку.
Долго ждать им не пришлось.
На второй день наблюдения, в девять тридцать утра, сидящая у окна помощница Ромулы предупреждающе зашипела. В стене палаццо напротив возник черный проем. Это распахнулась вовнутрь одна из створок его массивных дверей.
Из дверей появился человек, известный во Флоренции под именем доктора Фелла. Невысокий, изящный, чем-то похожий на норку, он остановился на пороге дома, чтобы понюхать воздух и осмотреть улицу. Щелкнув пультом дистанционного управления, он включил систему охраны и потянул дверь за огромную металлическую ручку. Ручку покрывали пятна ржавчины, и отпечатков на ней не оставалось.
В руках доктор держал сумку. Он отправился за покупками.
Увидев через щели в ставнях доктора Фелла, пожилая цыганка резко схватила Ромулу за руку, словно пыталась удержать ее, взглянула подруге в лицо и покачала головой, пока полицейский не смотрел в их сторону.
Пацци сразу понял, куда шагает Фелл.
Разбирая мусор в бачке доктора Фелла, Пацци видел упаковку из превосходного продовольственного магазина «Вера даль 1926», расположенного на виа Сан-Джакопо, рядом с мостом Святой Троицы. Пацци, глядя в окно, видел, что доктор направился именно туда. Ромула тем временем влезала в свой наряд.
— Деликатесная лавка, — сказал Пацци. Будучи не в силах удержаться, он в пятый раз принялся инструктировать Ромулу. — Следуй за ним. Жди на этой стороне Понте Веккьо. Встретишь его на обратном пути, когда он будет нести полную сумку. Я пойду впереди его на расстоянии половины квартала, так что вначале ты увидишь меня. Я останусь поблизости. Если возникнут сложности и тебя задержат, я немедленно вмешаюсь. Если он отправится в другое место, возвращайся в квартиру. Я тебе позвоню. Когда поедешь ко мне, выстави этот пропуск на ветровом стекле такси.
— Ваше сиятельство, — преувеличенно почтительно, в свойственном итальянцам ироничном стиле обратилась к нему Ромула, — если возникнут сложности и ко мне на помощь придет кто-то еще, не чините этому человеку препятствий, позвольте ему убежать. Мой друг ничего не украдет.
Облаченный в грязный комбинезон Пацци натянул на голову кепку и, не дожидаясь лифта, кинулся вниз по лестнице. Наружное наблюдение во Флоренции вести очень сложно, так как тротуары там узки, а на мостовой за вашу жизнь никто не даст и ломаного гроша. У входа в дом Пацци оставил изрядно побитый мотороллер, с прикрепленной к нему связкой метелок. Мотор завелся с первой попытки, и полицейский, окруженный клубом синего дыма, двинулся по булыжной мостовой. Мотороллер прыгал по неровным камням, и Пацци казалось, что он сидит на бегущем рысцой ослике. Несмотря на все попытки других участников сумасшедшего уличного движения подогнать его гудками, он ехал неторопливо. Ему надо было убить время, чтобы проверить, куда направляется доктор Фелл. В одном месте Пацци даже пришлось остановиться, якобы для покупки сигарет. Виа де Барди, по которой он ехал, переходила в Борго Сан-Джакопо — улицу с односторонним, идущим в противоположном направлении движением, и Пацци пришлось бросить свой драндулет на тротуаре. Он продолжил путь пешком, ловко лавируя среди толпившихся на южном конце Понте Веккьо туристов.