Лисбет кивнула:
— Я слышала его слова. Примерно в это время я как раз спустилась в погреб. И следовательно, мы знаем, о чем должен был быть ее таинственный разговор с Хенриком.
Микаэль наморщил лоб.
— Не совсем. — Он немного помолчал. — Подумай о хронологии. Мы не знаем, когда Готфрид впервые изнасиловал сына, но он взял Мартина с собой, когда убивал Леа Персон в Уддевалле в шестьдесят втором году. Утонул он в шестьдесят пятом. До этого они с Мартином пытались разговаривать с Харриет. Что это нам подсказывает?
— Готфрид брался не только за Мартина. Он брался и за Харриет.
Микаэль кивнул:
— Готфрид был учителем. Мартин — учеником. Харриет была их… чем же, игрушкой?
— Готфрид учил Мартина трахать сестру. — Лисбет указала на поляроидные снимки. — По этим фото трудно определить ее отношение, поскольку не видно лица, но она пытается заслониться от камеры.
— Предположим, что все началось, когда ей было четырнадцать, в шестьдесят четвертом году. Она воспротивилась — «не смирилась со своим долгом», как выразился Мартин. Об этом-то она и угрожала рассказать. Мартину же в свое время явно возразить было нечего, и он подчинился отцу. Они с Готфридом заключили своего рода… пакт и пытались привлечь к нему Харриет.
Лисбет кивнула:
— В твоих заметках записано, что Хенрик позволил Харриет переехать к нему зимой шестьдесят четвертого года.
— Хенрик видел, что в ее семье что-то не так. Он полагал, что причиной всему ссоры и разборки между Готфридом и Изабеллой, и взял ее к себе, чтобы она могла спокойно сосредоточиться на учебе.
— Это расстроило планы Готфрида и Мартина. Они больше не могли с такой легкостью добираться до нее и контролировать ее жизнь. Но периодически… где же совершалось насилие?
— Очевидно, в домике Готфрида. Я почти уверен, что эти снимки сделаны там, — это легко проверить. Домик расположен идеально — изолированно и далеко от селения. Потом Готфрид в последний раз напился и тихо утонул.
Лисбет задумчиво кивнула:
— Отец Харриет занимался или пытался заниматься с ней сексом, но, скорее всего, не посвящал ее в убийства.
Микаэль посчитал это уязвимым местом в их рассуждениях. Харриет записала имена жертв Готфрида и соединила их с библейскими цитатами, однако интерес к изучению Библии проявился у нее только в последний год, когда Готфрид был уже мертв. Микаэль немного подумал и попытался найти логическое объяснение.
— Харриет в какой-то момент обнаружила, что Готфрид не только предавался инцесту, но был еще и безумным серийным убийцей, — сказал он.
— Нам неизвестно, когда она узнала про убийства. Возможно, непосредственно перед тем, как Готфрид утонул. А может быть, уже после этого, если он вел дневник или хранил газетные статьи об убийствах. Что-то навело ее на след.
— Но она грозилась рассказать Хенрику не об этом, — вставил Микаэль.
— А о Мартине, — сказала Лисбет. — Ее отец умер, но Мартин продолжал к ней приставать.
— Именно, — кивнул Микаэль.
— Однако ей потребовался год, чтобы решиться.
— Что бы ты сделала, если бы вдруг обнаружила, что твой отец — серийный убийца, трахающий твоего же брата?
— Убила бы этого дьявола, — сказала Лисбет таким рассудительным тоном, что Микаэль подумал, что она шутит.
Ему вдруг вспомнилось ее лицо, когда она напала на Мартина Вангера, и он грустно улыбнулся.
— Хорошо, но Харриет была не такой, как ты. Готфрид умер в шестьдесят пятом году, прежде чем она успела что-либо предпринять. Это тоже логично. После смерти Готфрида Изабелла отправила Мартина в Уппсалу. Он, вероятно, приезжал домой на Рождество и на какие-нибудь каникулы, но в течение последующего года встречался с Харриет не особенно часто. Они оказались на большом расстоянии друг от друга.
— И она начала изучать Библию.
— И совсем не обязательно по религиозным соображениям, если исходить из того, что нам теперь известно. Возможно, она просто хотела понять то, чем занимался ее отец. Она размышляла вплоть до карнавального шествия шестьдесят шестого года. Там она вдруг увидела брата и поняла, что он вернулся. Мы не знаем, состоялся ли у них разговор и сказал ли Мартин ей что-нибудь. Но что бы там ни произошло, у Харриет возникло побуждение незамедлительно отправиться домой, чтобы поговорить с Хенриком.
— А потом она исчезла.
Когда они проследили всю цепь событий, стало нетрудно понять, как должен был выглядеть остаток мозаики.
Микаэль и Лисбет собрали вещи. Потом Микаэль позвонил Дирку Фруде и объявил, что им с Лисбет придется на некоторое время уехать, но перед отъездом он непременно хотел бы повидаться с Хенриком.
Микаэлю хотелось знать, что Фруде рассказал Хенрику. Адвокат говорил таким измученным голосом, что Микаэль начал за него беспокоиться. Постепенно Фруде объяснил, что рассказал только о гибели Мартина в результате аварии.
Пока Микаэль парковался возле больницы, снова прогремел гром и небо опять затянули тяжелые дождевые тучи. Он поспешно пересек стоянку в тот момент, когда уже начинал накрапывать дождь.
Хенрик Вангер, одетый в халат, сидел возле окна своей палаты. Болезнь, несомненно, наложила свой отпечаток на старика, но цвет его лица значительно улучшился, и Хенрик явно шел на поправку. Они пожали друг другу руки. Микаэль попросил сиделку оставить их на несколько минут.
— Ты давненько не появлялся, — сказал Хенрик.
Микаэль кивнул:
— И не случайно. Ваши родственники не хотят, чтобы я тут показывался, но сегодня они все у Изабеллы.
— Бедняга Мартин, — сказал Хенрик.
— Хенрик, вы поручили мне докопаться до правды о том, что случилось с Харриет. Вы не думали, что правда может причинить вам боль?
Старик посмотрел на него, потом его глаза расширились:
— Мартин?
— Он — часть этой истории.
Хенрик Вангер закрыл глаза.
— Сейчас я хочу задать вам один вопрос.
— Какой?
— Вы по-прежнему хотите узнать, что произошло? Даже если правда причинит боль и окажется страшнее, чем вы предполагали?
Хенрик Вангер посмотрел на Микаэля долгим взглядом, потом кивнул:
— Да, хочу. В этом заключалась суть твоего задания.
— Хорошо. Думаю, я знаю, что произошло с Харриет. Однако мне не хватает последнего кусочка мозаики.
— Расскажи.
— Нет. Не сегодня. Я хочу, чтобы вы еще немного отдохнули. Доктор говорит, что кризис миновал и что вы идете на поправку.