Микаэль остановился возле дома Сесилии Вангер и покосился на светящееся окно второго этажа. Потом пошел домой и поставил кофе, а тем временем заглянул в свой кабинет.
Перед отъездом в тюрьму он бо́льшую часть документов, связанных с Харриет, перенес обратно к Хенрику. Ему показалось разумным не бросать надолго документацию в безлюдном доме, и теперь полки зияли пустотой. Из всех материалов расследования у него остались только пять блокнотов с собственноручными записями Хенрика Вангера, которые он брал с собой в тюрьму и к этому моменту уже знал наизусть. И, как выяснилось, один фотоальбом, забытый на верхней полке.
Микаэль достал его и взял с собой на кухню. Налив кофе, он сел и стал перелистывать альбом.
Там были фотографии, сделанные в день исчезновения Харриет. Начинался альбом с последнего снимка Харриет, где девушка была запечатлена во время праздничного шествия в Хедестаде. За ним следовало более ста восьмидесяти четких фотографий с изображением аварии на мосту. Микаэль уже многократно разглядывал альбом с лупой, снимок за снимком. Теперь же он просматривал его рассеянно, в полной уверенности, что ничего здесь уже не даст ему толчок для дальнейших размышлений. Внезапно он почувствовал, что устал от загадки Харриет Вангер, и с шумом захлопнул альбом.
Не находя себе места, Микаэль подошел к кухонному окну и уставился в темноту.
Потом вновь взглянул на альбом. У него было неясное ощущение, будто он только что видел нечто важное; какая-то догадка мелькала и ускользала. Даже волосы на затылке приподнялись от предчувствия, словно какое-то невидимое существо осторожно подуло ему в ухо.
Он сел и снова раскрыл альбом. Проглядел его, страницу за страницей, задерживаясь на каждом снимке моста. Взглянул на тогдашнего Хенрика Вангера, забрызганного мазутом и почти на сорок лет моложе нынешнего, потом на такого же Харальда Вангера — человека, которого пока лишь угадывал за едва заметным шевелением занавески и ни разу не видел даже его следов на снегу. На снимках были запечатлены сломанные перила моста, дома, окна и транспортные средства. В толпе зрителей Микаэль без труда различил двадцатилетнюю Сесилию Вангер, в светлом платье под темным жакетом; ее можно было найти фотографиях на двадцати.
Внезапно Микаэль разволновался. За многие годы он научился доверять своей интуиции. В этом альбоме что-то было, только он не мог сказать, что именно.
Он по-прежнему сидел за кухонным столом, уставившись на фотографии, когда около одиннадцати часов вдруг услышал, как открывается входная дверь.
— Можно мне войти? — спросила Сесилия Вангер.
Не дожидаясь ответа, она уселась напротив него, по другую сторону стола. У Микаэля возникло странное ощущение дежавю. Она была одета в широкое тонкое светлое платье и серо-синий жакет — почти так же, как на фотографиях 1966 года.
— Проблема в тебе, — сказала она.
Микаэль поднял брови.
— Извини, но ты застиг меня врасплох, когда появился сегодня вечером. Теперь я так несчастна, что просто не могу спать.
— Почему же ты несчастна?
— Ты разве не понимаешь?
Он помотал головой.
— Ты не будешь смеяться, если я расскажу?
— Обещаю не смеяться.
— Когда зимой я тебя совратила, это был безумный порыв с моей стороны. Мне хотелось развлечься. В тот первый вечер я воспринимала это как шутку и отнюдь не собиралась завязывать с тобой длительные отношения. Потом все пошло по-другому. Те недели, когда ты был моим occasional lover, стали одними из самых приятных в моей жизни. Я хочу, чтобы ты это знал.
— Мне тоже это казалось очень приятным.
— Микаэль, я все время лгала тебе и самой себе. Я никогда не отличалась сексуальной распущенностью. За всю жизнь у меня было пять партнеров. Я «дебютировала» в двадцать один год. Затем появился муж, мы познакомились, когда мне было двадцать пять, но он оказался подонком. А потом я несколько раз встречалась еще с тремя мужчинами, с перерывом в несколько лет. Но ты что-то во мне пробудил, я просто не могла насытиться. Возможно, это было связано с твоей непритязательностью.
— Сесилия, не надо…
— Шш, не перебивай меня. Иначе я не сумею все рассказать.
Микаэль решил помолчать.
— В тот день, когда ты отправился в тюрьму, я почувствовала себя такой несчастной. Ты вдруг исчез, как будто тебя никогда и не было. В моей постели стало холодно и пусто, и я внезапно вновь превратилась в пятидесятишестилетнюю тетку.
Она ненадолго замолчала и посмотрела Микаэлю в глаза.
— Зимой я в тебя влюбилась. Никак не думала, что так получится, но это факт. И я вдруг осознала, что ты здесь только на время и в один прекрасный день уедешь навсегда, а я останусь тут до конца своих дней. Мне стало так безумно больно, что я решила не подпускать тебя близко, когда ты вернешься из тюрьмы.
— Мне очень жаль.
— Я сама виновата.
Они немного посидели молча.
— Когда ты сегодня ушел, я разревелась. Как бы мне хотелось прожить жизнь заново. Потом я кое-что для себя решила.
— Что именно?
Она опустила глаза.
— Что надо быть полной идиоткой, чтобы прекратить с тобой встречаться только потому, что ты однажды отсюда уедешь. Микаэль, мы можем начать все сначала? Ты сможешь забыть то, что сегодня произошло?
— Уже забыто, — сказал Микаэль. — Спасибо, что рассказала.
Она по-прежнему не отрывала глаз от стола.
— Если ты хочешь меня, то я с большим удовольствием.
Внезапно она вновь посмотрела на него. Потом встала и направилась в спальню. Бросила на пол жакет, стягивая по пути платье через голову.
Микаэль с Сесилией проснулись одновременно, услышав, как открывается входная дверь и кто-то проходит в кухню. Хлопнула поставленная на пол сумка. Потом внезапно в дверях спальни возникла Эрика с улыбкой на лице, которая немедленно сменилась выражением ужаса.
— О господи. — Она отступила назад.
— Привет, Эрика, — сказал Микаэль.
— Привет. Простите. Тысяча извинений за то, что я ворвалась. Мне следовало постучать.
— Нам надо было запереть входную дверь. Эрика, это Сесилия Вангер. Сесилия — Эрика Бергер, главный редактор «Миллениума».
— Здравствуйте, — сказала Сесилия.
— Здравствуйте, — отозвалась Эрика. Похоже, она не могла решить, следует ей подойти и вежливо пожать руку или просто уйти. — Э-э, я… я могу пойти прогуляться…
— А может, ты лучше поставишь кофе? — Микаэль посмотрел на будильник на ночном столике: начало первого.