И вот Зинаида Иосифовна беззлобно, но жестко отвечала ему:
– Да если бы не мое искусство, все зрители давно бы уже увидели, что их принц поправился на двадцать килограммов, заметили бы и второй подбородок, и мешки под глазами, и брюшко.
– Ну, не все уж так плохо! – засмеялся Наум Петрович. – Хотя руки у тебя действительно золотые.
Зинаида промолчала, и всем стало понятно, что когда-то и она пала жертвой дамского угодника.
Актеры очень любили и ценили ее, Зина по значимости шла вторым номером после режиссера театра. Хотя, если хорошо подумать, для многих Зинаида могла быть только первым номером. Ведь от того, как актеры выглядели, зависело, какую роль они могли получить в новом спектакле. Яне и по сей день было непонятно, как она умудрялась творить такие чудеса. Беременные актрисы до родов порхали в костюмах бабочек и фрейлин, и режиссер их интересного положения не замечал.
Спросите, почему из этого надо было делать тайну? А дело в том, что по контракту, заключавшемуся при приеме на работу, молодая артистка минимум пять лет не должна была выходить замуж, рожать детей и портить фигуру. Но проходило время, режиссер привыкал к актрисе, возникали, как обычно бывает в театре, семейственные отношения, очень похожие на родственные. Режиссер смягчался и разрешал актрисе завести ребенка:
– А то потом уж старая будешь да меня обвинишь во всех смертных грехах.
Актриса загадочно улыбалась в ответ и подмигивала Зинаиде Иосифовне. Только та и знала, что первый ребенок женщины в этом году собирался идти в третий класс, а второй отпрыск готовился стать первоклассником. Зинаида скрывала возраст своим актерам так, что переводила их из разряда пенсионеров в разряд пионеров. На полном серьезе!
И еще одно. Актеры – люди пьющие, а спектакли для детей часто шли с утра. И тут тоже равной Зинаиде не было. Никто не мог разглядеть ни красных глаз, ни мешков под ними, ни прочих одутловатостей на лице, а уж цвету лица могли позавидовать даже молодые. Зинаида незаметно расставляла костюмы актеров в талии и любых других местах, внося какие-то дополнительные детали, и никто не замечал перемен в костюме.
Именно с ней, гримером от бога, Яна и провела все свое детство. Ведущий актер театра юного зрителя всегда ей тоже подмигивал и гоготал:
– Подрастай, Янка! Я на тебе женюсь!
– Молчи уж ты, черт старый! – одергивала его гример и грозила кулаком. А девочке она говорила: – Тебе, Яна, все пути на актрису идти учиться. Талант от матери, стать от отца!
Но Яна только морщила носик:
– Никогда! Мне запаха закулисья хватит на всю оставшуюся жизнь!
– Зря, у тебя бы получилось… – вздыхала Зинаида Иосифовна.
Так вот, актрисой Яна не стала, но полученные в детстве навыки иногда по жизни ей очень пригождались. Мало того, сейчас Цветкова была уверена: она настолько хорошо владеет искусством грима, что можно не волноваться – люди, которые ехали с ней в поезде, а потом усыпили и выбросили на свалку, не узнают ее. Что, собственно, и произошло. Яну никто не узнавал. И это уже начинало девушку злить, так как не узнавал ее и Эрик. Вот уж чего Яне совсем не надо было.
Полутруп Эрик приблизился к ней и спросил:
– Что вам нужно?
Выглядел он, как вампир, которому уже много времени не дают есть.
– Как что мне нужно? – громко ответила Яна и выразительно посмотрела на сопровождающего Эрика. – Я принесла деньги. Вы сами просили! И сумма, хочу отметить, не малая, так что я хочу знать, что здесь происходит.
– У нас все хорошо, вот документ, удостоверяющий мою личность, – слабо произнес Эрик, вынимая из кармана какой-то документ, почему-то левой рукой.
Яна покосилась на сопровождающего Эрика – тот находится на безопасном расстоянии – и прошептала:
– Очнись, это же я! Почему нет удивления в глазах? Ты же не заказывал деньги из банка, а курьер пришел. Неужели не странно?
Яна посмотрела ему в лицо и поняла, что, возможно, перегнула палку. Глаза Эрика наполнились таким ужасом, что ей показалось: сейчас он закричит «Чур меня! Чур!» и убежит.
– Только спокойно! – предупредила она его.
– Ты?! О, ужас! Что ты здесь делаешь?!
– Спасаю тебе жизнь, – самодовольно заявила Яна.
Эрик аккуратно, почти не дыша, чтобы не причинить себе дополнительную боль, вытянул вперед окровавленную правую руку со словами:
– Все в игры играешь? Они не шутят! Мне только что вырвали ногти на двух пальцах. Хочешь на мое место? Нас уже не спасти. Я сейчас возьму эту сумку, а ты уноси ноги!
Яна сглотнула, с ужасом глядя на изуродованную руку Эрика, замотанную какой-то тряпкой, с которой уже капала на землю кровь. Но продолжила как ни в чем не бывало:
– Вот смотрю я на тебя, Эрик, и думаю: дурак ты полный! Напугать меня хотел? У тебя получилось! Мало того, скажу, что если бы я не имела за плечами высшее медицинское образование, я бы уже валялась здесь без памяти или улепетывала отсюда со всех ног.
– Чего ты добиваешься? Погибнуть вместе с нами? Заложников, может быть, уже убили… Я хочу хотя бы тебе спасти жизнь!
– Заложников я вывела из замка, – сообщила Яна.
– Что?!
– Что слышал. Они в безопасности. Ты же сказал: угроза их жизни – единственное, что сдерживает твой пыл. Ну, действуй теперь! Только учти: не умею стрелять.
– А зачем тебе стрелять?
– А как же мы будем противостоять вооруженной банде? Только с помощью оружия!
– Какого оружия? – тупо спросил Эрик.
Яна не удержалась и толкнула ногой.
– Ты серьезно думаешь, что я принесла тебе миллионы? В сумке среди бумажек пистолет, отобранный у того бандита, который сторожил заложников. Мы приковали его на их место и завязали ему рот. Очнулся он или не очнулся после моего фирменного удара, не знаю, но времени у нас мало. Нам и так повезло, что пока еще все спокойно. Только вот твоя рука… Этого я не могла предугадать.
– Давай сумку, я – левша, – глухо ответил Эрик, – а сама, ради бога, уходи.
Яна, прожигая его взглядом своих синих глаз, отдала сумку и, быстро развернувшись, пошла вниз по склону – до первого же поворота. А затем припустила со скоростью горной лани по кустам и каменистому склону горы. Она неслась прямо к своему, уже проторенному входу в замок, чтобы еще раз оказаться там, где, в принципе, делать ей было нечего. Она кубарем вкатилась в яму, в которую недавно провалилась, и, скользя ногами по уже обвалившейся земле и камням, побежала вглубь. Ей мерещилось, что она уже слышит выстрелы и крики, и это подгоняло ее вперед. Она смело простучала каблуками по подвалу, решив проверить, как себя чувствует бандит, обезвреженный ею ранее, и натолкнулась на Дашу, которая бренчала ключами и говорила прикованному к стене подельнику: