– Кто старое помянет, тому глаз вон!
– А кто забудет – тому два! Кстати, где твой приятель Павел?
– А он, оказывается, плавать не умел…
– Неужели утонул? – радостно спросила Мария.
– Утонуть не утонул, но умом тронулся. Теперь сидит в углу и только рот открывает, как рыба…
– Ну, значит, не видать Мальвиночке царского фермуара… И тебе тоже… – злорадно сказала Мария.
– Леня, куда ее? – проговорила Надежда, вытаскивая помятую Лидию из-под каменного ангела.
– Да пошла она вон! – отмахнулся Кондрашов, осматривая телевизор. – С ней еще возиться я буду…
– Слыхала? – Надежда уже подталкивала Лидию к выходу. – Езжай в свою Дорофеевку и сиди там тише воды, ниже травы, ясно?
– Ну вот, – сказала Надежда, когда Лидия исчезла. – Что, совсем сломалась твоя машинка?
– Не знаю, поищу на развалах, может, найду лампы перегоревшие…
– А вот интересно, где Петухов? – спросила Мария.
– Наверно, остался на яхте! – Кондрашов пожал плечами.
В квартире было пыльно и скучно. Маша раздернула занавески, которые тоже не мешало бы постирать, и оглядела комнату. Скучно и уныло. И как она жила здесь больше года? На телефоне назойливо мигал огонек автоответчика. Она нажала кнопку, и тотчас же комнату заполнил нервный голос матери.
– Маша, ты куда пропала? Четвертый раз звоню, а тебя все нет! Позвони нам срочно!
Сердце покатилось вниз: что-то случилось. Набирая номер трясущимися руками, Мария опомнилась. Мама звонила сама, стало быть, с ней все в порядке, во всяком случае, она жива и, судя по голосу, здорова. Ладно, остальное переживем.
– Мам, что у вас случилось? – спросила она, услышав голос матери.
– А у тебя? Ты почему дома не ночуешь? – агрессивно начала мать. – Я уже черт-те что передумала!
– Я в командировке была, – привычно соврала Маша – с некоторых пор она взяла за правило не посвящать мать и ее мужа в свои дела. Так, они даже не знали, что она развелась с Сундуковым. И слава Богу!
– Тут пришло письмо, – заговорила мама нормальным голосом, – из Санкт-Петербурга, от нотариуса. Там сказано, что твой отец оставил тебе квартиру.
– Отец? – оторопела Мария. – Какой отец?
– Отец твой, Карпов Михаил Михайлович, мой бывший муж. Чему ты удивляешься? – холодно спросила мать. – Думаешь, тебя в капусте нашли?
Мария так не думала, но в детстве они предпочли бы, чтобы это было так, во всяком случае, слово «папа» в ее лексиконе отсутствовало, бабушка об этом позаботилась.
– Что сказано в письме? – так же холодно поинтересовалась она. – Прочитай мне его…
И мать прочитала, что господин Карпов завещает свою трехкомнатную квартиру на Сампсоньевском проспекте своей дочери Карповой Марии Михайловне. И для того, чтобы вступить в наследство, вышеупомянутой Карповой необходимо явиться к нотариусу Семиусовой по адресу такому-то такого-то числа октября месяца.
– Так это же завтра! – ахнула Мария.
– И я о том же, – согласилась мама, – так что не прозевай квартирку-то. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок!
Мария поморщилась – все же речь шла о ее отце, который, судя по наследству, умер недавно.
– Давай, вселяйся, мы с Сережей к тебе в гости приедем! – посулила мать.
«Всю жизнь мечтала», – подумала Мария, вспомнив бесцветные Сережины глазки и козлиный тенорок.
Утром она была в конторе нотариуса. Ее встретил весьма предупредительный молодой человек, с которым они долго разбирались, кто Мария такая и почему у нее с собой нет письма от нотариуса. В конце концов ей велели подождать в приемной.
Мария села в достаточно удобное кресло и взяла со столика прошлогодний журнал, который назывался «Ландшафтный дизайн». Собственно дизайн ее не интересовал, у нее не было загородного дома, но хотелось взглянуть на красивые сады и альпийские горки, чтобы успокоиться и собраться с мыслями.
Шло время, Марию все не вызывали. Наконец открылась дверь кабинета нотариуса и оттуда вышел мужчина. Мария подняла голову и окинула его рассеянным взглядом. Было что-то знакомое в повороте головы, и этот взмах руки…
– Всего наилучшего! – сказал мужчина кому-то в кабинете. – Я зайду через неделю!
Голос был удивительно знаком. Мужчина повернулся, они встретились глазами, и журнал выпал у Марии из рук.
– Славик! – прошептала она, – Славик…
– Машка! – ахнул он. – Неужели это ты?
– Вячеслав Игоревич! – подскочила к нему бойкая девица. – Вы не подождете минут двадцать? Тогда я сразу все оформлю!
– Госпожа Куропаткина, пройдите в кабинет! – ожил селектор.
– Я подожду! – сказал Вячеслав Маше, девица же приняла это на свой счет и умчалась, радостно стуча каблуками.
Речь нотариуса Семиусовой Маша слушала в полной прострации, пока та не постучала карандашом по столу, привлекая к себе внимание. Усилием воли Мария сосредоточилась на словах нотариуса.
Собственно, ничего сложного в них не было. Поскольку в завещании указывалась фамилия Карпова, Маше надлежало предоставить документы о том, что Карпов М.М. является ее отцом, то есть нужно было ее собственное свидетельство о рождении и свидетельство о регистрации брака ее родителей. Машино свидетельство о рождении лежало у нее дома, и в нем в графе «отец» указан был некий Куропаткин Михаил Иванович. Кто это такой, Маша понятия не имела, но при получении паспорта спросила у матери. Ответила за нее бабушка, что Куропаткин – вымышленная личность, чтобы не было в графе прочерка, а настоящего отца Маши, который ушел, они вычеркнули из своей жизни. Больше Маша не задавала вопросов на эту тему.
Нотариус установила срок – чуть меньше месяца – и отпустила Марию.
За это время она успела прийти в себя от неожиданной встречи и придать своему лицу спокойно-вежливое выражение. Чего нельзя было сказать о Славике. Он встретил ее такой радостной улыбкой, что сердце ее растопилось, как горячий шоколад. Они не стали разговаривать в приемной под любопытными взглядами секретарши, Славик схватил ее за руку и потащил на улицу. Там шел сильный дождь, но они заметили его, только когда оба были мокрые до нитки. И свернули в первое попавшееся кафе, которое оказалось пустым и темноватым.
– Как ты живешь? – спросили оба хором и рассмеялись.
– Что ты делал у нотариуса? – поспешила Маша задать вопрос, чтобы не рассказывать ему о своей жизни.
Славик поманил официантку и сказал, что он работает юрисконсультом в крупной фирме, а у нотариуса был по делам.
– Я не знала, что ты в Петербурге… – Мария опустила глаза.
– Я тоже… – он, напротив, смотрел на нее твердо и пристально.
Настал его черед задавать вопрос, и он спросил то, что его волновало в первую очередь: