Двое не проронили ни слезинки во время службы: граф и графиня Вержи.
Венсан украдкой взглянул на высокую бледную женщину с надменным ртом. Скорбела ли Алиса по дочери? Этого он сказать не мог.
Венсан вспомнил, какой злобой дышало обычно невозмутимое лицо графини, когда она кричала Пьеру Рю: «Они ее упустили!» С красных пылающих губ Алисы слетали проклятия. Там, где другая мать была бы убита горем, эта была одержима одной мыслью: покарать того, кто покусился на ее благополучие.
Граф тоже был в ярости, но по другой причине. До Венсана доносились отголоски разговоров о том, что за супружество уготовлено Элен, и он сразу понял, чем для честолюбивого Гуго де Вержи мог стать этот брак. А граф был очень честолюбив. Венсан не раз задумывался, отчего человек с подобными устремлениями заточил себя в глуши, вдалеке от почестей королевского двора и того места, которое он, с его способностями и умом, мог бы занять.
Возможно, брак дочери мог стать первой ступенькой лестницы, ведущей Гуго наверх. И вдруг убийство в один миг перечеркнуло его замыслы.
Если Венсан Бонне хоть немного разбирается в людях, граф должен быть просто в бешенстве.
Правда, у него есть вторая дочь, но она еще мала, и к тому же неизвестно, согласится ли на этот брак семья де Суи. Отец жениха может счесть гибель невесты дурным знаком.
Неожиданная мысль кольнула Венсана. Мог ли Гуго сам убить свою дочь? Глядя на его узкое лицо с острым, как лезвие ножа, носом, лекарь не испытал и тени сомнения. С графа, пожалуй, сталось бы своими руками влить питье в рот дочери, если она…
Если она – что? Что такого должна была сделать несчастная Элен, чтобы разгневать графа?
Не разгневать, поправил себя Венсан. Помешать. Гуго – расчетливый человек. Элен должна была сорвать его замыслы.
Какие замыслы?
И вновь Венсан резко одернул себя: не твое это дело! Стой себе тихо, опустив глаза в пол, и печалься со всеми о безвременно ушедшей девушке. Тело опустят в землю, могила порастет травой, и жизнь снова выровняется, а там пойдет своим чередом, словно и не случалось никаких потрясений.
А ты, Птичка-Николь, лети как можно дальше от этих мест, прочь от рассвирепевшего маркиза и графа, страшного в своей холодной ярости.
Внезапно, первый раз за все время, Венсан осознал, что если его просьба небесам будет исполнена и беглянку не схватят, он больше никогда ее не увидит. Монотонный ли голос священника подействовал на него или всеобщее горе, но только необъяснимая тоска вдруг навалилась на Бонне.
Лекарь качнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Ерунда! Найдет себе в помощь неглупого парнишку из местных и, может быть, даже возьмет его в ученики.
Но тоска вцепилась в сердце прочнее, чем перепуганное дитя хватается за мать.
В тот вечер Венсан Бонне выпил слишком много вина и быстро заснул крепким сном без сновидений.
Поспать до утра ему не удалось. Среди ночи его разбудил громкий стук.
– Месье Бонне!
Первая мысль пробудившегося Венсана была о Николь. Однако почти сразу он сообразил, что в случае ее поимки никто не стал бы звать лекаря.
Заспанный Венсан выглянул наружу.
– Что случилось?
Парнишка-слуга неуклюже поклонился:
– Месье Бонне! Нужна ваша помощь.
– Что там еще? – резко спросил Венсан, охваченный недобрым предчувствием.
– Младший конюх его милости! Он упал, когда спускался по лестнице, и теперь не может встать.
Спину сломал, мелькнуло в голове Венсана. Что за напасть…
Но еще издалека увидев конюха, скорчившегося на полу галереи, он сразу понял, что его предположение неверно. Жермен громко стонал от боли, держась за ногу. Стоявшие рядом стражники утешали его воспоминаниями о товарищах, падавших с различной высоты и умиравших на месте мучительной смертью.
– Господин лекарь, велите им уйти! – простонал Жермен, когда Венсан присел возле него. – Я хочу попрощаться с жизнью!
– Это преждевременно, – хладнокровно отозвался Бонне. – У тебя сломана нога, и еще… – он ощупал голову Жермена, – …приличная шишка на затылке.
– Все вино, будь оно неладно! – заныл конюх. – По этим ступенькам я могу спуститься с закрытыми глазами.
– Видно, так оно и было в этот раз! – со смехом отозвался один из стражников.
Младший конюх с чувством пожелал ему провалиться прямиком в бесовский котел.
– Я стоял на самом верху, а мимо промчался какой-то малец, – пожаловался он Венсану. – Дрянное семя!
– Он тебя задел?
– Боднул так, что я крякнуть не успел, как уже распластался внизу! Я ведь не все вам показал, месье Бонне. У меня еще язык прикушен и зуб вылетел.
– Ну, так благодари господа, что легко отделался.
– Не жалеете вы нас! – захныкал Жермен. – То ли дело месье Кулерэн, что был до вас… У него для каждого находилось утешительное слово!
– Сердобольный врач ухудшает страдания, – парировал Венсан, припомнив старую пословицу. – Лежи смирно, иначе у меня найдутся для тебя такие слова, какие и не снились месье Кулерэну.
Венсан наложил шину на месте, хотя конюх требовал, чтобы его непременно отнесли в лекарскую: так в замке называли комнату, которую выделили Бонне для операций. До сих пор она пригодилась лишь дважды: первый раз для стражника по прозвищу Люк-Дуболом, а второй для старика из ближней деревни, случайно хрястнувшего себе топором по руке.
– Однорукому сколько чести было! – возмущался Жермен. – Я что, хуже него?
– У тебя простой перелом. Чем таскать тебя с места на место, лучше сразу закрепить кость как надо. Ты ведь хочешь еще гарцевать на лошади?
Конюх притих.
Закончив работу, лекарь побрел к себе. Его снова неудержимо клонило в сон: давало о себе знать выпитое вино. Беззвездная мгла, пронизанная сиротливым ветром, окутала замок.
Он подошел к двери, толкнул ее – и остановился на пороге.
Вся сонливость мигом слетела вместе с невыветрившимся хмелем. В комнате кто-то побывал.
Венсан чувствовал это по едва уловимому чужому запаху, по слегка сдвинутому с прохода стулу, по дверце шкафа, приоткрытой на дюйм больше, чем он оставил. Бонне успел сродниться со своим жилищем и без труда читал его мельчайшие знаки. Но сейчас дом не шептал, он громко заявлял: здесь был незваный гость.
Не произнеся ни слова, Венсан быстро прошел к шкафу и распахнул дверцы.
С его губ не сорвалось ругательство. Лекарь даже не изменился в лице.
Он знал, что увидит.
На всякий случай Венсан зажег самую яркую лампу и в ее свете перебрал все склянки и облазил пол, чтобы убедиться, что сам не уронил лекарство.