Николь отбросила стремя, которое схватила с крюка, и упала на колени рядом с конюхом. Он был не мертв, а всего лишь без сознания, и убедившись в этом, Николь облегченно выдохнула.
– Хвала Марии!
Она связала Гастону руки стременным ремнем и оттащила тело за дверь. Если кто и войдет, не сразу увидит его.
Но как ей теперь выбраться из замка?
Из конюшни до Николь донеслось лошадиное ржание и приглушенная перебранка. Девочка некоторое время бездумно прислушивалась, пока не осознала, что там происходит. Сердце ее учащенно забилось.
Не раздумывая, она выскочила за дверь и притаилась в тени, ожидая, пока лошадей поведут мимо.
– Ах ты ж черт кусачий!
Шлепок, ругань и грубый смех. Значит, Баламут опять прихватил кого-то из зазевавшихся конюхов на потеху всем остальным. Их там не меньше шести…
Николь, прижимавшуюся к стенке, обожгла мысль, что у нее ничего не получится, но было поздно: ворота конюшни распахнулись.
Вороной Малыш, тонконогий Жаворонок, крутобокая Виноградина, задорно помахивающая белой гривой… Они проходили мимо нее, а слева от них брели сонные конюхи, зевая на ходу. Застоявшихся лошадей вели в поля.
Николь дождалась, пока они немного отойдут, и, торопливо догнав процессию, прижалась справа к боку Баламута. Конь скосил на нее белый в прожилках глаз и недовольно фыркнул.
– А ну не шали! – приказал шедший впереди, не оборачиваясь.
Баламут шумно выдохнул. «Миленький, не выдавай!» – про себя взмолилась Николь. Стоит хоть одному из конюхов повернуть голову, и он заметит мальчишку, притершегося к коню. Тут-то ее и схватят.
Процессия пересекала нижнюю площадь, и камни звонко перекликались под копытами. До стены оставалось совсем недалеко.
Николь издали увидела, что ворота открыты, и от радости закусила губу. Значит, они не остановятся возле стражи, не будут толпиться, ругаясь и разводя подальше недовольных лошадей, пока охрана возится с тяжелыми засовами. Любая заминка для нее – это верное разоблачение. «Идем, идем без остановки, – про себя внушала девочка конюхам и коням. – Идем, идем, идем!»
– Что-то вы рановато нынче! – окликнули неподалеку.
Николь узнала этот голос, и сердце ее пропустило один удар.
– Ранняя пташка съедает самого жирного червячка! – отшутился парень, идущий первым.
– Жирный червяк этой пташке явно не впрок! – отозвалась Бернадетта.
Вокруг засмеялись: мальчишка был толст и страдал из-за своего неукротимого чревоугодия.
Старуха прошла мимо вереницы. Ветер развевал ее черную, как вороний хвост, юбку. Она мазнула по девочке взглядом, но не остановилась, лишь слегка замедлила шаг.
Николь вжала голову в плечи, боясь обернуться. Ворота все ближе, ближе… Вот уже первые лошади прошли под стеной, вот уже их копыта стучат по мосту… Скоро придет и ее черед. Там, невдалеке, стена расступается, и видна выплескивающаяся на край далекого поля волна леса, что призывно шумит, и трепещет, и зовет к себе: «Иди к Арлетт, она ждет тебя! Отныне тебе не страшна ни одна чаща, ведь хозяйка лесов – твоя мать».
Николь ускорила шаг, и вдруг споткнулась, словно налетев на преграду. Впереди, у ворот, стоял, опираясь на костыль, Жермен и болтал с одним из стражников.
Пройти мимо него незамеченной было невозможно, Николь поняла это сразу. Бежать поздно, да и некуда: позади пустая площадь. Оставалось только идти, низко наклонив голову и надеясь на чудо.
Десять шагов.
Девять.
Семь.
Краем глаза она видела, как младший конюх прищуривается, рассматривая незнакомого мальчишку, которому норовистый Баламут так спокойно позволяет идти рядом. Стражники не обратили бы на нее внимания – мало ли кого эти лентяи взяли в помощники! – но с Жерменом этот фокус не пройдет.
Шесть шагов. Она даже не успеет вскочить на коня.
– Эй, хромоногий! – так пронзительно завопили сзади, что Николь вздрогнула. Лошадь, идущая впереди, испуганно шарахнулась вбок, и едва удержавший ее парень пробормотал нелестное в адрес горластой ключницы. – Ты, ты, голубчик!
Бернадетта явно обращалась к Жермену.
Младший конюх вскинулся.
– Его милость с утра спрашивал о тебе! – с той же громкостью известила Бернадетта. – Где, говорит, этот бездельник и дармоед? А я ему говорю: возле других дармоедов ошивается!
– Его милость ускакал с отрядом час назад! – воскликнул Жермен.
– Должно быть, хотел дать распоряжения к своему возвращению, – не смутилась старуха. – Но тебе виднее, где встречать хозяина. Точи лясы и дальше, хе-хе!
Жермен не на шутку встревожился.
– Эй, постой! Что еще сказал граф?
Начисто забыв о странном мальчишке, прижимавшемся к Баламуту, конюх заковылял вслед за Бернадеттой так быстро, как только был способен.
А Николь беспрепятственно миновала ворота. Никто не окликнул ее, никто даже не пригляделся к вихрастому мальцу, отчего-то держащемуся возле коня не с той стороны. Не смея верить своей удаче, она вместе со всеми перешла через каменный мост, затылком ощущая угрозу, исходящую от нависающей позади серой громады замка.
На первом же изгибе дороги девочка нырнула в крапивные заросли. Дождавшись, когда все скроются из виду, она выбралась с другой стороны и, пригибаясь, побежала в сторону леса, на ходу расчесывая вздувающиеся розовые волдыри.
Ей удалось ускользнуть!
Обратный путь оказался долгим. Но Николь шла и шла, не чувствуя усталости. Ее переполняло неведомое прежде счастье, от которого она стала будто хмельная, и если бы попался ей по дороге случайный путник, решил бы, что встретил помешанную. Она то смеялась, то плакала, и с губ ее лилась песня, состоящая из одного-единственного слова.
– Мама, мама, мама, мама! – пела Николь на ходу. – Мама-мама-мама-мама!
Она без конца проигрывала в воображении сцену их встречи, не видя ничего вокруг, а потому заметила неладное лишь тогда, когда ступила под своды дубравы. Николь остановилась как вкопанная, и счастье, плескавшееся в ней через край, пересохло в один миг, а на его месте разлилось предчувствие страшной беды.
Над поляной, где была лачуга Арлетт, расползался черный дым.
В воздухе кружились серые хлопья и медленно, как снег, опускались на свежее пепелище. Николь ступала по теплой земле, перешагивая через обугленные бревна, обломки крыши, подернутые сединой пепла доски, в которых с трудом угадывались ставни… Кое-где струйки дыма поднимались черными змейками из-под завалов – такие места она обходила стороной.
Возле того, что было когда-то сараем, она наткнулась на козу. Немного постояла, глядя на побуревший мех, и двинулась дальше.