Некоторые улыбнулись последней фразе, и Макрон решил воспользоваться хорошим настроем.

— Просто скажите солдатам, чтобы бились изо всех сил и порубили на куски этих ублюдков. Не останавливаться ни перед чем, только бы дойти до берега. И только тогда собираться у штандартов. Это понятно? Если есть вопросы, спрашивайте.

Он подождал, но офицеры промолчали. Макрон кивнул.

— Тогда все. Возвращайтесь к вашим легионерам, разъясните им все. Пусть строятся и готовятся к погрузке на суда, как только легат отдаст приказ. Удачи.

Офицеры дружно ответили тем же пожеланием, вышли из-под финиковых пальм, в тени которых они стояли, и пошли к своим центуриям, легионеры которых столпились вдоль берега, выискивая любую тень для защиты от солнца. Макрон поглядел на них, а потом повернулся к Катону:

— Что думаешь?

— Похоже, они готовы, — ответил Катон. — В любом случае, как только бой начнется, то тут уж победи или умри. Обычно это очень хорошая мотивация.

— Вот уж точно, — согласился Макрон. — А ты как? Ты к этому готов?

— Готов, как и всегда был готов.

— Тебя никто не заставляет.

— Нет. Но как я могу позволить тебе заграбастать всю славу?

Макрон покачал головой:

— С каких это пор ты делаешь что-то ради славы? У тебя всегда были весьма конкретные и практичные причины, чтобы во что-то ввязаться.

— Разве? — спросил Катон, поджав губы. — Тогда скажем так: будет хорошо, если легионеры будут видеть, что старший офицер сражается бок о бок с ними. Это, а еще то, что я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось. Я не хочу быть тем, кто принесет твоей матери дурную весть. Для такого нужно выдающееся сочетание отваги и глупости, которого во мне нет.

Макрон захохотал и хлопнул друга по плечу.

— Тогда я останусь жив, хотя бы ради тебя, а?

Солнце миновало зенит, и небольшие суда двинулись от восточного берега Нила. На их палубах сидели и стояли легионеры, половина первой когорты. Они с беспокойством смотрели, как моряки ставят паруса и ведут суда по реке. Глядя на них, Катон отлично понимал их состояние. В полном доспехе они пойдут на дно камнем, если вывалятся за борт. Мысль о возможности утонуть наполнила Катона ужасом; он живо представил себе беспомощность человека в тяжелом доспехе, пытающегося сбросить его, пока не кончилось дыхание, жжение в легких, последний судорожный вдох, наполняющий горло водой, конвульсии рук и ног перед смертью. Отбросив эти мысли, он поглядел на Хамеда, сидящего на центральной банке напротив него. Сложно поверить, что этот юноша когда-то был жрецом, подумал Катон. На египтянине был пластинчатый доспех и бронзовый шлем, у его колен стоял тяжелый щит. Лицо его было исполнено решимости, он глядел вниз. Хамед выглядел солдатом до мозга костей, и Катон снова подумал, не захочет ли юноша вступить в легион по окончании войны. У него не было римского гражданства, и легат отказался принять его в состав легиона. Хамед был вольнонаемным разведчиком, и доспех ему выдали во временное пользование.

Египтянин внезапно поднял взгляд, встретился взглядом с Катоном и неуверенно улыбнулся.

— Это всегда так, командир? — спросил он. — Противное ощущение в животе, когда идешь в бой?

— Всегда, — ответил Катон. — И у всех, поверь мне. Кроме Макрона. Он в эти моменты наслаждается.

— Работа такая, — пожав плечами, сказал Макрон. — Я, похоже, в ней не худший, и горжусь этим.

Хамед мгновение глядел на центуриона, прежде чем продолжить.

— И вы никогда не боитесь, командир?

— Я бы так не сказал. Шутка в том, чтобы не позволять своему воображению закусить удила. Если у тебя это получается и ты не упускаешь из вида дело, тогда выдержишь все, не подчинившись страху. Конечно, это не сделает тебя неуязвимым. Мечи попадают во всех одинаково, убивая и героев, и трусов. — Макрон подмигнул. — Так что засунь свое воображение подальше и истово молись любому богу, который окажет тебе милость. Вот мой совет, парень.

Хамед не успокоился и вопросительно поглядел на Катона, который просто улыбнулся в ответ, и сел прямо, как только мог, когда судно миновало остров. Расчеты катапульт уже стояли у машин, развернув ложа в сторону западного берега. Сразу позади машин стояли легионеры трех когорт, которые должны были высаживаться следом за первой. Суда проходили мимо острова, и центурион четвертой центурии вскинул кулак вверх.

— Порежем их, «Шакалы»! — выкрикнул он.

Другие подхватили его крик, подбадривая товарищей.

Некоторые легионеры с судов закричали в ответ, но большинство сидело в мрачном молчании. Суда обошли остров и свернули к берегу. Фелука, на которой были Катон и Макрон, шла позади первых двух. Макрон встал и приложил руки рупором ко рту.

— Эй, там! Не забывать приказы, вашу мать! Высаживаемся одновременно! Замедлить ход!

Офицеры, командующие первыми двумя судами, спешно приказали морякам зарифить паруса. Судно Макрона постепенно догнало их. Остальные суда выстроились во фланг, неровной линией вдоль берега. Катон увидел поджидающих их врагов. Сотни воинов. Половина спешилась и стояла небольшими группами. Они были вооружены изогнутыми мечами, поблескивающими на солнце, и круглыми щитами. Другие арабы сидели верхом на верблюдах. У них в руках были луки, и они начали накладывать стрелы, видя, что суда приближаются.

Зазвучал рев буцины, [16] и в следующее мгновение рычаги катапульт дернулись вперед и ударились в упоры, выпустив длинные тяжелые стрелы с железными наконечниками. Стрелы по дуге полетели над судами. Макрон забрался на носовую палубу поглядеть на результат стрельбы. Поднял кулак, увидев, как крутящаяся в воздухе стрела катапульты врезалась в группу арабов и сразу трое упали на землю. Другая попала в бок верблюду. Раздался короткий испуганный всхрап, и животное рухнуло, сбросив всадника в траву. На берегу появился человек на лошади, маша рукой и выкрикивая приказы. Арабы быстро рассредоточились, чтобы стрельба из катапульт причиняла меньший урон.

— Клянусь Плутоном… — пробормотал Макрон, глядя на него. Прищурился и задрожал, как от озноба, узнав всадника. — Это он… Катон! Командир! Это он, Аякс.

Глава 25

Катон встал, вышел на носовую палубу, прикрыл глаза и прищурился, глядя на всадника поверх сверкающей глади реки. Трудно было ошибиться, видя прекрасное телосложение и несомненную ауру лидера, присущую гладиатору.

— Ты прав, — согласился он.