Макрон с Катоном вынырнули на поверхность, отчаянно глотая воздух. Недалеко впереди виднелся выветренный борт «Спартанца», отсюда, с воды, казавшийся высоченным, как дом. Позади оглушительно били волны, потом на центурионов пала тень. Оглянувшись, Катон увидел темный, поблескивающий корпус пиратского судна, вот-вот готового перевернуться.
— Плывем! — отплевываясь, прокричал он. — Плывем туда.
Оба отчаянно устремились к триреме, неловко дергая в воде обутыми в сапоги ногами. Уши заполнил шум падающей воды, и на миг течение догнало Катона, но он подналег, старясь не отставать от Макрона. А в следующий миг пиратский корабль перевернулся, подняв фонтан брызг и взметнув волну, которая подхватила обоих и пронесла на несколько локтей вперед, к триреме.
Оглянувшись, Катон увидел выступавшее над водой темное, покрытое, как скала, наростами корабельное днище. Макрон выплюнул попавшую в рот соленую воду и убрал со лба мокрые волосы.
— Дерьмо! Совсем близко!
— Слишком близко, — пробормотал Катон, ожесточенно дрыгая ногами, стараясь удержать голову как можно выше над поверхностью и, в свою очередь, выплевывая морскую воду. — Тьфу! Только для рыб и годится! — Он поднял руку и, замахав ею, закричал смотревшим на них с борта триремы людям: — Веревку! Бросьте нам веревку, живее!
Чтобы оставаться на плаву в тяжелых, промокших шерстяных туниках, Макрону с Катоном приходилось беспрерывно совершать энергичные движения руками и ногами. Конец сброшенной с триремы веревки упал в воду на небольшом расстоянии от них: Макрон протянул руку, и его пальцы крепко сжали шершавый конопляный трос.
— Тяни легонько! — крикнул он, и веревку начали осторожно выбирать. Она натянулась, а тем временем с борта спустили абордажную сеть. Двое матросов ловко соскользнули вниз, и каждый протянул руку барахтающимся в воде командирам.
— Какого хрена вы ждете? — заорал Макрон. — Ниже давайте, нам до вас не достать!
Помедлив, матросы плюхнулись в воду и помогли Макрону с Катоном ухватиться за сеть. Спустя несколько мгновений оба центуриона уже стояли на палубе, тяжело дыша. Вокруг них растекались лужи. Альбин, глядя на них, с шутливым неодобрением качал головой.
Убрав лезшие в глаза мокрые волосы, Катон оглядел окружавшие «Спартанца» корабли, некоторые из которых сошлись вплотную в битве. Более половины бирем оставались на плаву и, похоже, в руках римлян. Один из пиратских кораблей был подожжен зажигательной смесью и теперь полыхал от носа до кормы: над ним поднимались клубы черного дыма.
Еще один, видимо, получив пробоину, явно погружался в воду. Остальные пиратские суда спешили выйти из боя и, лавируя между поврежденными и перевернутыми корпусами и уцелевшими римскими кораблями, уйти в открытое море. Причина их бегства была очевидна: надвигавшийся флагман префекта, за которым следовали остальные тяжелые корабли. Тем временем трирема Телемаха, так и оставшаяся недостижимой, уходила в сторону, в обход основных сил римского флота, к другому флангу, где небольшая группа пиратских судов устроила основательную встряску перегруженным биремам римлян.
— Хвала богам, все кончилось, — пробормотал Катон, потирая лоб.
— Ничего не кончилось, — тихо отозвался Альбин. — Только прервалось, причем ненадолго. Они перегруппируются и будут вертеться вокруг флота, выжидая момент для внезапного, быстрого удара, как горные волки вокруг стада овец. И если мы не доберемся до суши к сумеркам, они приблизятся под покровом темноты и начнут нападать на слабые суда прямо у нас под носом.
— Сигнал с флагмана! — раздался крик с мачты.
Альбин поднял голову к наблюдателю.
— Что приказано?
— Всем кораблям строиться за «Гором».
В то время как крупные боевые суда покачивались на волнах, корабли поменьше устремились вперед, под защиту квинквиремы. Триерарх «Гора», стоя на передней палубе с рупором, принялся выкрикивать приказы, которые по цепочке передавали с корабля на корабль, пока каждый из них не поднял вымпел в знак того, что приказы приняты к исполнению. Флагман по-прежнему двигался впереди, но на сей раз триремы выстроились позади него растянутым ромбом. Внутрь него, под охрану, собрались по большей части легкие суда, в той или иной степени пострадавшие в недавней схватке. Повсюду виднелись рваные паруса, поврежденная оснастка, а порой тянувшиеся по бортам из шпигатов красные полосы.
Построившись, флот двинулся по морю к все еще скрытому за горизонтом Иллирийскому побережью. Битва вконец вымотала гребцов, и корабли поставили паруса; триерархи молились о том, чтобы северный бриз продержался подольше.
Пираты, перегруппировавшись, пустились вдогонку за неповоротливым противником. Их темные треугольные паруса маячили с обеих сторон от римского строя: как и предвидел Альбин, они выжидали удобного момента, чтобы нанести удар. То и дело один из них менял курс и шел на сближение с римлянами, норовя проскочить в просвет между триремами. Правда, пока это не удавалось: римские дозорные вовремя замечали опасные маневры, и триремы сближались, перекрывая пиратам путь.
С течением времени небо расчистилось до безукоризненной, незапятнанной синевы, ветерок устоялся. Два флота продолжали движение по морю, причем пираты дважды предпринимали прорыв. Однажды два их вертких суденышка, сумев обогнуть тяжелые триремы, атаковали с двух сторон уже поврежденную и отставшую от остальных примерно на полмили бирему. Они взяли ее на абордаж, перебили команду, вытащили из трюмов все, что могло представлять ценность, подожгли судно и ушли в море, оторвавшись от триремы, которая повернула было на выручку попавшему в беду кораблю. Более того, совершая этот маневр, трирема открыла брешь, позволив пиратам совершить новую атаку и протаранить римский корабль. Их обратили в бегство, но корабль получил пробоину, и римлянам пришлось перевести команду и перегрузить часть припасов на другие суда, а остальное, вместе с поврежденной посудиной, пошло ко дну.
С палубы «Спартанца» Макрон с Катоном, как и остальная команда, созерцали разыгрывавшуюся над колышущимися волнами драму. Несмотря на понесенные жертвы, Катон мысленно восхищался тем, как ловко устроил Телемах эту ловушку. Его разведка сработала превосходно, позволив ему напасть на Вителлия и его флот в самом уязвимом положении, и Катон был уверен, что здесь не обошлось без предательства. Чем еще можно было объяснить столь уверенные действия пиратов, обычно серьезно уступавших императорскому военному флоту и количественно, и качественно? Задолго до сближения с римскими судами они знали о своем превосходстве в маневренности и даже сейчас использовали любую возможность довести атаку до конца, не дожидаясь ночи, когда темные силуэты снующих между римскими кораблями легких суденышек станут невидимы для трирем.
Правда, восхищение Катона Телемахом развеялось, стоило ему подумать о последствиях этого бедственного столкновения. Оно обернется потерями сотен жизней, не говоря уж об огромном количестве припасов и оборудования, столь необходимых Вителлию, чтобы развернуть кампанию после высадки в Иллирии. Более того, возможно, потери уже столь велики, что от операции придется отказаться.