— Это погребальные костры. Мы кремировали павших несколько дней назад.
Катон пригляделся к префекту, и ему, к собственному удивлению, показалось, что тот скорбит о погибших. Впрочем, возможно, Вителлий огорчался из-за того, что их гибель могла иметь для него нежелательные последствия.
Префект поморщился.
— То еще было зрелище. И увы, не последнее. Нынче ночью мы потеряли еще восемь человек. Один из них вопил от боли до последнего вздоха. Фактически мы даже не могли перевести дух между налетами.
— Налетами, командир?
— Ими самыми, — устало улыбнулся Вителлий. — Наши приятели не ослабляют нажима. Три дня назад они высадили отряд выше по берегу и принялись обстреливать из пращей наших часовых и фуражиров, а как только я высылал людей, чтобы с ними разобраться, они пускались наутек и исчезали в горах. Признаюсь, сейчас там за ними гоняется твой друг Макрон. Он сам вызвался, мне и приказывать ему не пришлось.
— Могу себе представить, командир.
— Но это еще не все. Они пытались совершать диверсии и против кораблей: подходили под покровом ночи на лодках и даже норовили захватить одну трирему. — Вителлий тяжело сел на кушетку — предмет роскоши, прихваченный из Равенны, и развел руками. — К счастью для нас, последние ночи были светлыми, лунными, и все их поползновения удалось отбить. Но следующие ночи обещают быть темнее, а что дальше?.. — Он покачал головой.
Катон чувствовал навалившийся на его плечи смертельный груз усталости и отчаяния. Префект ничего не сделал, чтобы сразиться с пиратами. Он просто засел за валами укреплений, полностью уступив инициативу Телемаху.
— А как же твой план, командир?
— План?
— Патрулировать берег. Обнаружить их базу.
— А… На следующий день после высадки я направил вдоль берега шесть трирем, да только ничего они не нашли. Все побережье изрыто заливами, вокруг масса мелких островков. Тут можно весь Мисенский флот спрятать, и никто не найдет ни единого суденышка. Это безнадежно.
Катон молча присмотрелся к префекту. Вителлий явно зашел в тупик. Он уже потерпел поражение на море, а теперь операция грозила провалиться и на суше, что было невыносимо для амбициозного аристократа. Но главное, это ставило под вопрос возможность возвращения свитков, а Катон прекрасно понимал, что от того, будут ли они добыты и благополучно вручены Нарциссу, зависит будущее, причем не только Вителлия, но и его самого.
Но если префект рискует карьерой и положением при дворе, то для Катона с Макроном последствия провала могут оказаться куда серьезнее. Стало быть, ему придется убедить или спровоцировать префекта предпринять атаку.
Кроме того, напомнил себе Катон, ставки в этом деле высоки для всех без исключения. Людям, служащим под началом Вителлия, нужна победа. Нельзя позволить, чтобы они спасовали перед врагом. Если случится худшее и Равеннский флот потерпит поражение, практически вся Адриатика окажется в безраздельной власти пиратов, а на то, чтобы собрать, оснастить и вывести в море новый, достаточно сильный, чтобы совладать с противником, флот, уйдут месяцы. За это время тысячи людей сложат головы, множество поселений будет разорено, и лишь редкий торговый корабль отважится покинуть порт. А стало быть, морская торговля, кровеносная система, обеспечивающая процветание Рима, будет удушена так же верно, как сам Катон — руками преторианского палача.
При этой неприятной мысли центурион поежился. Да, судя по всему, его личная судьба намертво связана с судьбой Рима. Значит, необходимо убедить Вителлия действовать быстро, что сейчас отвечает общим интересам. Он прокашлялся, прочищая горло.
Вителлий взглянул на него, подняв бровь.
— Что?
— Свитки, командир. Мы должны их добыть.
— А то я без тебя не знаю.
— Но мы не сможем найти их, если будем просто сидеть здесь и ждать, командир. Нельзя допустить, чтобы они закупорили нас в лагере и выигрывали время. Сейчас превосходство на нашей стороне. У нас больше людей, больше кораблей…
— Это сейчас, — буркнул Вителлий. — Но впереди темная ночь, и такими будут все ночи до самого новолуния. Можешь не сомневаться, как только стемнеет, они снова нападут на наши корабли.
И тут Катона обуяла мыслительная активность. В мозгу его зароились версии, варианты различных действий с их возможными последствиями и последствиями этих последствий, настоящий поток мыслей. И очень скоро из всего этого родился конкретный план — надо признать, не грандиозный, но позволяющий флоту Равенны перехватить инициативу у пиратов и перейти в наступление. Когда центурион взглянул на префекта, его взор светился воодушевлением, которое невозможно было скрыть.
— А раз так, командир, — улыбнулся Катон, — так пусть они приходят. Более того, нужно сделать так, чтобы пираты обязательно нагрянули. Предложить им наживку, от которой они не смогут отказаться.
— Это была не самая удачная идея, — проворчал Макрон, щурясь в темноту.
За бортом судна был слышен мягкий плеск разбивавшихся о корпус на некотором расстоянии волн. Небольшой залив, выбранный в качестве места для засады, расстилался вокруг них сплошной чернотой, а впереди, в направлении, противоположном берегу, небо и море сливались в мрачном, грозном единстве.
— Тут же ничего, на хрен, не видно, — гнул свое Макрон.
— Так в том и задумка, — терпеливо отозвался Катон. — Это сработает на нас, поверь мне.
Сам он едва различал усталое выражение лица сидевшего с ним рядом на палубе друга. Вокруг в строгом молчании вдоль бортов биремы сидели, держа оружие наготове, бойцы корабельной пехоты. Над палубой были подняты легкие фальшборты, чтобы придать боевому кораблю облик торгового судна. После шестидневного поиска вдоль побережья в замаскированном виде они наконец привлекли внимание алчных пиратов. И то сказать, с расстояния, тем более в темноте, мягко покачивавшуюся на волнах бирему вполне можно было принять за нечто куда более беззащитное, а стало быть, и соблазнительное.
Признаки жизни виднелись только на берегу — несколько костров, возле которых вповалку спали матросы с биремы. Двое, их фигуры смутно вырисовывались в свете огня, стояли на часах: на фоне того же свечения обрисовывался, если смотреть с моря, силуэт биремы. Как раз на этом и строил Катон свой расчет. Где-то там, в море, затаились три корабля, которые следовали за биремой всю вторую половину дня. Они проявляли осторожность, держались на горизонте и не спешили наброситься на казавшуюся подозрительно легкой добычу. Правда, на биреме делали все, чтобы развеять их подозрения. Сначала пиратов подпустили близко, якобы в силу того, что их проворонили наблюдатели. Потом, в последний момент, «обнаружив» угрозу, пустились наутек и удирали до наступления темноты.
Пираты, в свою очередь, вели свою игру. Сначала устремились в погоню, потом «прекратили» ее и даже повернули вдоль берега в обратном направлении. Как только те оказались вне видимости, Катон приказал править к берегу и бросить якорь в заливе, который присмотрел за день до того и счел подходящим для ловушки. На берегу, у самой воды, были укрыты готовые вести стрельбу катапульты, а неподалеку в тени утеса дожидались своего часа, чтобы сняться с якорей и устремиться на веслах в бой, еще две биремы. Если пираты попадутся на наживку, их шансы на спасение будут весьма невелики.