— Где центурион Макрон? — спросил префект первого подвернувшегося бойца.
Тот указал через палубу, туда, где над остальными кораблями возвышался корпус триремы.
— Там, командир.
Веспасиан поспешил в указанном направлении и поднялся по трапу на более крупный корабль, на котором Макрон планировал установить последнюю линию обороны и куда с остальных кораблей снесли всех раненых. Те лежали или сидели рядами вдоль обоих бортов, а несколько бойцов хлопотали, устанавливая навесы, чтобы укрыть их от солнца. При виде префекта некоторые из раненых пытались салютовать. Макрон поспешил ему навстречу с кормовой надстройки с широкой улыбкой на лице. Грудь центуриона была обмотана повязкой, которую там, где кровь все же просочилась сквозь нее, покрывала красно-коричневая корка.
— Рад тебя видеть, центурион.
— А уж я-то как рад, — откликнулся, отсалютовав, Макрон. — Признаться, нам тут пришлось малость поволноваться.
— Малость, говоришь? — Веспасиан оглядел царивший вокруг разгром, прекрасно представляя себе то отчаяние, с которым сражались отважные бойцы, не зная, поспеет ли флот им на помощь. Повернувшись снова к Макрону, он улыбнулся. — Но уж ты-то, центурион, надеюсь, во мне не сомневался? Кажется, после стольких лет совместной службы тебе стоило бы проникнуться ко мне большим доверием.
— Так ведь, командир, я ни мгновения не сомневался в том, что ты придешь. Меня одно беспокоило: удастся ли мне тебя встретить.
— Ну, как видишь, удалось. Надеюсь, ты позаботился о молодом Аяксе?
Макрон кивнул в сторону главного люка.
— Он там, командир, внизу. Когда мы захватили эту трирему, я велел перевести его сюда, в самое безопасное место. Его охрана поручена центуриону Миницию.
— Отлично. — Веспасиан кивком указал на окровавленную повязку Макрона. — Надеюсь, ничего страшного?
— Бывало и хуже, командир.
— Кто бы сомневался. Боюсь только, что дать тебе как следует отдохнуть и поправиться пока не получится. Нам нужно раздавить последний орех, и тут мне потребуется твоя служба.
— Я готов, командир! — заявил, выпрямившись, Макрон. — Я тебя не подведу.
Веспасиан рассмеялся и, громко, чтобы все слышали, произнес:
— Будь в Империи десяток легионов с такими командирами, как ты, и такими бойцами, как эти твои пехотинцы, никто в мире не дерзнул бы встать на нашем пути.
Сказать это было просто, ибо его заявление представляло собой не более чем риторический прием, но Веспасиан, сам опытный служака, прекрасно знал, как воодушевляет воинов похвала высшего командира, а их воодушевление ускорит победное завершение кампании. Тем более, подумалось ему, это легко сказать, потому что не надо кривить душой, тут все правда. Однако на этом время для славословий вышло: впереди еще оставалось много работы, и на его лицо вернулось обычное, профессионально строгое выражение.
— Если эти корабли могут плыть, пусть пристают к берегу. Раненых можешь пока оставить здесь, на борту. Проведи перекличку, составь список потерь, отправь ко мне, и чем скорее, тем лучше. Потом ты и твои люди сможете получить пайки и отдохнуть до завтра. Все ясно?
— Так точно, командир.
— Хорошо. И последнее. Мне понадобится наш пленник. Как только корабли пристанут к берегу, отправь его ко мне. Ну а мы увидимся на вечернем инструктаже.
Веспасиан повернулся, собравшись идти.
— Командир?
Префект оглянулся.
— Что?
— Катон, командир. Надо бы отправить кого-нибудь на его поиски.
Веспасиан кивнул.
— Когда лагерь будет готов, завтра я первым делом отправлю отделение на гору найти его.
— Спасибо, командир.
К вечеру флот завершил разгрузку припасов и снаряжения. Бойцы и пленники закончили строительство оборонительных укреплений вокруг берегового плацдарма и перекрывающих выход из цитадели. Детали четырех огромных метательных машин доставили к крепости, и механики приступили к их сборке. Поскольку утром защитники цитадели обстреляли со стен римлян, преследовавших их отступавших товарищей, механики имели четкое представление о дальнобойности вражеского оружия и осуществляли свою работу за пределами его досягаемости. Одновременно по окрестностям разослали поисковые партии для сбора камней подходящего размера, и скоро их кучи стали громоздиться возле метательных машин.
Нетерпение Веспасиана было столь велико, что как только первое осадное орудие было смонтировано, он приказал выкатить его на дистанцию поражения и приступить к обстрелу ворот. Главный механик отобрал пять камней почти одинакового размера и отдал приказ готовить машину к бою. Для того чтобы поставить ее на боевой взвод, потребовались усилия шести налегавших на ворот бойцов. Два человека подняли и уложили в «ложку» камень. Они отступили в сторону, механик окончательно выверил прицел, поднял руку, подавая сигнал готовности, а потом резко опустил ее. Скрипнули скрученные из сухожилий держатели, гигантская ложка, метнув камень, со стуком ударилась об ограничительный брус. Весь расчет проводил взглядом снаряд, пока тот не перелетел через стену и не пропал из виду. Послышался глухой удар, и из-за ворот взметнулась пыль.
— На два ниже! — скомандовал механик бойцам, начавшим снова отводить метательный рычаг; те насчитали на два поворота лебедки меньше, чем раньше, и снова уложили камень. Правда, проследить за его траекторией было уже труднее из-за сгущавшихся сумерек.
Снаряд ударил на пару локтей ниже надвратного парапета, обрушив в ров небольшой камнепад. Расчет машины разразился радостными криками.
— Славный выстрел! — крикнул главному механику Веспасиан. — Выпусти по ним еще три отобранных камня и займись установкой остальных машин. К завтрашнему утру стена должна быть обрушена.
Механик поджал губы.
— Это не так-то просто, командир. Придется стрелять в темноте, вслепую, не имея возможности поправить прицел. Много выстрелов придется впустую. Напрасная трата сил и зарядов, командир.
— А разве я говорил, что это должно быть «так просто»? — промолвил Веспасиан с терпеливой улыбкой. — Я просто сказал, что это нужно сделать. Так что будь добр, позаботься об исполнении.
Главный механик отсалютовал и повернулся к своим подчиненным.
— Слышали, что сказал префект? За дело!
Веспасиан повернулся к одному из сопровождавших его трибунов.
— Пусть центурион Миниций доставит сюда своего пленника. И два отделения бойцов для конвоя, немедленно!
Отсалютовав, трибун поспешно удалился, а Веспасиан продолжил смотреть на цитадель, по воротам которой выпустили еще три камня. При этом префект обдумывал свой следующий ход. Особых надежд на эту попытку он не возлагал, но тем не менее считал, что должен попытаться сберечь время, силы и жизни. Для этого следовало найти у Телемаха слабое место, а если что и могло оказаться таковым, то это отцовские чувства.