Но как бы ни провели они свою прошлую жизнь, теперь их объединяло общее дело, и все они ждали, что Аякс приведет их к лучшей доле.
Прочистив глотку, бывший гладиатор поднялся на ноги и провел рукой по черным кудрям.
— Друзья мои, сегодня мы потеряли человека, который был братом всем нам. Простите меня, но в сердце моем горе, иначе я приветствовал бы вас вином и мясом, а Хилон, быть может, и спел бы для нас. — На лицах некоторых рабов появилась мечтательная улыбка. — Но Хилона больше нет с нами, а я не в том настроении, чтобы любезничать. Но еще больше сердце мое угнетает необходимость взглянуть правде в глаза. Правде, которой я обязан сегодня поделиться с вами.
Сделав паузу, он вздохнул, прежде чем продолжить речь.
— Римляне никогда не вернут нам свободу. И никогда не оставят нас в покое. В этом можно не сомневаться.
— Тогда мы сами должны вернуть ее себе, — буркнул каменщик Фуск. — И если римляне будут возражать, их придется просто убить.
Раздался дружный хор одобрения, и Аякс кивнул:
— Прекрасная мысль, и до сих пор она верно служила нам, Фуск. Однако я опасаюсь, что на деле мы добились всего, на что могли только надеяться. Мы победили римлян в бою, мы захватили один из их городов, а теперь уцелевшие римляне заперты за своими стенами. Мы стали хозяевами этого острова. В настоящий момент. А сейчас мы должны спросить себя, какова подлинная цель нашего восстания.
— Ты говоришь как философ, — раздался чей-то голос, кое-кто усмехнулся.
Аякс заставил себя улыбнуться.
— Я не философ. Я предпочитаю действовать, а не думать. Но теперь пришло время подумать. Этого нельзя более откладывать на потом.
На лицах некоторые из рабов еще застыло удивление, когда Аякс сложил на груди руки и продолжил:
— Чего вы хотите добиться?
После недолгого молчания кто-то проговорил:
— Свободы, стратег. Ничего другого мы никогда не хотели.
Аякс кивнул.
— И сейчас она есть у нас. Только ненадолго. Римляне не успокоятся, пока не подавят наше восстание, сколько бы солдат и времени на это ни потребуется. Они не знают жалости. Таков их обычай. Я надеялся, что нам удастся оставить остров, выменяв свободу на заложников, однако правитель не захотел сдавать Гортину. Не удастся нам найти и достаточно кораблей, чтобы переправить всех на другие берега. Поэтому мы должны найти решение здесь, на Крите, причем найти его еще до того, как римляне пришлют сюда свое войско. У нас есть не так много времени, чтобы говорить с позиции силы. И за это время мы должны заставить римлян считать нас самой грозной опасностью для себя. Вот почему мы должны взять Гортину как можно скорее. Нам нужно как можно больше римлян-заложников, чтобы было за что торговаться. Братья мои, мы должны идти на штурм.
Слова его были встречены молчаливым неодобрением. Фуск прокашлялся:
— Стратег, мы потеряли слишком много людей в первом штурме. А ведь атака шла только на одни ворота. Чтобы взять город, нам придется атаковать куда большими силами. В таком случае мы потеряем тысячи людей, а не сотни.
— Правильно. Я этого не отрицаю. Но если мы не возьмем Гортину и Рим не захочет вступать с нами в переговоры, тогда всех нас уже можно считать покойниками.
— Но зачем атаковать город? — продолжил Фуск. — Мы можем взять его измором.
— И сколько времени на это потребуется? Или ты думаешь, что они сидели сложа руки, пока мы разбирались с Маталой? На мой взгляд, они должны были свезти в город все продовольствие, до которого смогли дотянуться. Они могут продержаться не один месяц. Достаточно долго для того, чтобы на Крите высадилась армия и сняла осаду. К тому же, чем мы сами будем питаться все это время? Уже через несколько дней мы опустошим все окрестности, и нам придется посылать фуражиров все дальше и дальше… Нет, город следует взять как можно скорее и любой ценой.
На сей раз некоторые принялись качать головами, послышались протесты. Заговорил еще один раб:
— Стратег, ты слишком много хочешь от наших людей. Они храбры и совершили уже многое. Но чтобы взять Гортину, нужна обученная армия. Я не хочу, чтобы мои люди гибли в непродуманной атаке. Но даже если я и соглашусь, не думаю, что все последуют моему приказу.
Его мнение поддержали и другие командиры отрядов, и Аякс с негодованием посмотрел на них:
— Тогда мы можем полностью исключить потери и приготовиться к сдаче в плен. При удаче мы можем выговорить у правителя милостивые условия — если предложим сложить оружие и закончить восстание. Не сомневаюсь в том, что он удовлетворится казнью главарей и всех, кого заметили в преступлениях против своих хозяев. Только дело не закончится этим. Вам известен закон. Если любой домашний раб оказывается виновным в убийстве своего господина, тогда к смерти приговариваются все рабы дома. Уцелевшие могут считать, что им повезло, если отделаются поркой, прежде чем их вернут владельцам. — Аякс с негодованием обвел собравшихся взглядом. — Итак, пойдем ли мы этим путем, братья мои?
Собравшихся охватило напряженное молчание, наконец Фуск осмелился ответить. Нервно глотнув, он обратился к гладиатору:
— Стратег, похоже, ты обещаешь нам выбор между смертью сейчас и смертью потом. Наши люди живут мгновением. Каждый день свободы для них драгоценный дар. Неужели тебя удивляет, что они слишком дорожат и такой жизнью, чтобы рисковать ею при штурме Гортины?
Аякс ощутил, что внутренности его сжались в комок. Ему хотелось кричать на этих тупиц. Разве они не шли раньше на огромный риск, разве не приносили великие жертвы? Ситуация требовала заново вдохнуть в них отвагу. Он заставил свой голос оставаться спокойным.
— Не сомневаюсь в том, что и Хилон считал свою жизнь драгоценной. Тем не менее он отдал свою жизнь ради восстания и умер без сожаления.
Потупившись, Фуск проговорил:
— Я не Хилон.
— Понятно. А как насчет остальных? Вам его подвиг ни о чем не говорит?
Никто не ответил ему, и Аякс не стал нарушать мучительное для всех виноватое молчание. Он не знал, что делать, не знал, что сказать… Ему пришлось сжать кулаки за спиной и постараться подавить гнев, желание излить на них свою ярость, устыдить их. Какое-то мгновение он был готов отправиться на штурм города в одиночку. Он пойдет к стене с мечом в руке и увидит, кому хватит отваги последовать за ним и исполнить клятву, которую дали они друг другу, объединившись в восстании против Рима.
Но тут в двери дома показался силуэт командира одного из разъездов, которые Аякс рассылал в разведку по всему острову. Он тяжело дышал, на коже его блестел пот.
— Что случилось? — спросил Аякс.
Разведчик обвел взглядом собравшихся командиров и вновь посмотрел на Аякса.
— Говори, — приказал тот. — Докладывай.
Разведчик кивнул, облизнул пересохшие губы и начал: