Казалось бы, не более чем дежурная похвала для поднятия духа (в момент своего рева Макрон подмигнул Катону). Но как известно, даже такой поверхностный отзыв оказывает свое благостное действие, и после него люди на протяжении дня чувствуют себя приподнято (по крайней мере, до проведения казни, невесело подумалось Катону). Смысл наказания он вполне понимал, но все равно некая его часть испытывала сильнейшую неприязнь при мысли, что человека подвергнут жестокой смерти. В отличие от Макрона, Катон не очень жаловал кровавые игрища, которые амбициозные властолюбцы устраивали в каждом, большом и малом, городе империи. Если человеку суждено умереть, то пусть уж он расстанется с жизнью при осуществлении какой-нибудь цели. Пускай бы и Крисп стоял в переднем ряду под натиском парфян. Так он, по крайней мере, мог бы умереть лицом к врагу, с мечом в руках, за честь Рима и собственное свое искупление в глазах товарищей.
Катон, по глазам уяснив намек Макрона, набрал в грудь воздуха и прокричал:
— Да, префект! Ни у кого нет сомнения, что Вторая Иллирийская — лучшая когорта на службе у императора! А ну-ка, — обратился он к солдатам, — гряньте об этом так, чтоб было слышно!
Строй издал оглушительный рев и загрохотал по своим щитам копьями — пару секунд, не дольше, — после чего так же дружно смолк. Внезапная тишина заставила Макрона от удовольствия крякнуть.
— Ах молодцы, центурион! До чего же люто! Уж не знаю, как поведут себя парфяне, а я от этого рева точно обделался!
Катон и многие в строю непроизвольно заулыбались. Затем Макрон поднял свой витой жезл, снова привлекая к себе внимание.
— Центурион, вывести когорту!
— Слушаю! — Катон сделал еще один глубокий вдох: — Вторая Иллирийская, напра-во!
Десять центурий пехоты и состав кавалерийской алы подняли копья на плечи и сделали поворот на месте. Макрон с Катоном подошли и заняли во главе колонны свои места, перед сигнумом когорты и двумя буцинаторами с их изогнутыми медными инструментами. Секунду помедлив, Макрон отдал приказ:
— Вперед!
С ритмичным похрустыванием шипованных калиг когорта замаршировала к лагерным воротам и дальше, в сторону плаца. В дальнем его конце располагался участок, предназначенный для экзекуции: двойная череда столбов в шести локтях [14] друг от друга, с дорожкой между ними. Макрон провел иллирийцев по пыльному плацу и скомандовал остановиться.
— Центурион Катон, выстроить людей по трем сторонам участка.
— Слушаю!
Катон отсалютовал и направился выполнять указание. Макрон занял место в торце, со стороны, не занятой когортой. Как раз когда П-образное построение вокруг места казни было завершено, стало видно, как из лагеря выходит небольшая колонна людей в красных туниках и направляется в сторону плаца. Посередине колонны между двумя караульными влачилась согбенная фигура в кандалах. Остальная колонна несла на плечах толстые деревянные балясины со склада. Позади процессии ехали верхом проконсул и легат Десятого. С их приближением Макрон скомандовал когорте встать навытяжку, а когда Лонгин остановил коня, то взять на караул. Амаций проследил, чтобы его легионеры встали на местах — по одному у каждого столба, — в то время как Криспа отвели в конец площадки. Когда все заняли места, над плацем повисла тишина, в которой Лонгин воздел руку.
— Властью, данной мне императором, сенатом и римским народом, утверждаю смертный приговор, вынесенный Криспу. Есть ли у осужденного какое-нибудь последнее слово, прежде чем приговор будет приведен в исполнение?
Он обернулся к Криспу. Легионер лишь тяжело, с присвистом дышал и, трясясь в кромешном ужасе, смотрел на два ряда своих товарищей. Но вот слова проконсула просочились через его страх, и он умоляюще воззрился на Лонгина.
— Господин проконсул, молю! Пощадите меня, это была случайность! Клянусь богами! — Ноги под ним подогнулись, и он рухнул в пыль. — Сохраните мне жизнь!
Лонгин бесстрастно кивнул Амацию:
— Приступайте.
— Встать! — процедил легат, подходя к Криспу.
Отведя глаза от проконсула, тот бросился в ноги своему легату.
— Господин легат, проявите жалость! Я хороший солдат! Вы знаете мой послужной список. Пощадите меня! Вы не можете так поступить!
— Встань! — выкрикнул Амаций. — Или из-за страха ты потерял и стыд? Неужто так, по-твоему, легионер Десятого должен встречать смерть? Поднимись. — С сердитым взмахом ноги он пнул осужденного в ребра.
— А-а! — простонал Крисп, хватаясь за бок. Амаций за руку грубо вздернул его на ноги и протащил в конец площадки, где его ждали товарищи, твердо сжимая в руках дубье. Над плацем возникла короткая пауза, нарушал которую лишь тихий скулеж Криспа. Затем Лонгин, кашлянув, взмахнул рукой:
— Исполнять приговор!
Толкнув Криспа вперед, легат угрожающе вынул меч. Легионер врылся пятками и пробовал пятиться, но получил от Амация злой укол в спину. Крисп с визгом замер: впереди две линии его товарищей принялись размахивать дубинами.
За всеми этими процедурами Катон наблюдал с тошнотным чувством.
— А есть шанс, — шепотом спросил он у Макрона, — что к тому концу он все-таки проберется?
— Шанс есть всегда, — лаконично ответил друг.
— А ты видел, чтобы кому-нибудь это удавалось?
— Нет.
Амаций изготовил меч для еще одного укола, а Крисп, оглядываясь через плечо, заверещал.
— Пошел вперед! — гневно крикнул Амаций. — Ты уже и так осрамил нас хуже некуда.
На Криспа, видимо, нашел дух куража и противостояния: он внезапно метнулся вперед, по роковой дорожке между столбами. На бегу он низко пригибался, от чего удары первых двух экзекуторов просвистели мимо; то же самое и со второй парой. Но уже в третьей один легионер успел вскользь ударить осужденного по плечу. Криспа шатнуло вбок, прямо на дубину следующего, которая наотмашь хряснула по его бедру. Крисп вскрикнул от боли, но тем не менее прорвался к следующей паре. Там первый рубанул его по предплечью, а второй резко ударил по ребрам, заставив Криспа болезненно ахнуть. Теперь он уже не бежал, а ковылял под градом ударов, оставив за собой не больше четверти пути. Очередной удар, пониже других, разбил ему голень, и Крисп с воплем повалился наземь. Близстоящий легионер с размаха сокрушил ему челюсть. На песок брызнули кровь и зубы, и Крисп, свернувшись на боку клубком, укрыл ушибленную голову руками. Ближние легионеры поглядели сначала на него, затем вопросительно на своего легата.
— Кончайте его! — Амаций властно уставил вниз большой палец. — Кончайте!
Легионеры сомкнулись вокруг поверженного; с расстояния было видно, как в бешеном граде ударов взлетают и падают дубины. Вместе с тем как балясины, уже обагренные, безжалостно месили Криспа, в воздух взметались кровавые брызги. Хорошо хоть, что спустя первые несколько секунд забиваемый уже перестал издавать звуки. Амаций позволял своим людям длить экзекуцию, казалось, целую вечность. Все это время остальные свидетели стояли и взирали в бесстрастном молчании.