Бестия опустил свою трость, выпятил грудь и застыл, отведя плечи назад, вскинув подбородок и плотно прижав к бедрам руки.
— Все видели? — спросил он после паузы. — А сейчас поглядим, как это выйдет у вас.
Новобранцы принялись неуклюже копировать его позу. Все очень старались, и это понравилось Бестии. Как только десятники заставили самых тупых подобрать животы, он почти довольным тоном продолжил:
— Следующий урок. Взгляд солдата в строю должен быть устремлен лишь вперед. Не вверх, не вниз, не в сторону, вашу мать, а вперед! Что бы ни случилось. Когда я говорю: что бы ни случилось, понимать меня нужно буквально. Ваши глаза должны оставаться недвижным, даже если перед строем пройдется сама Венера в сопровождении целой оравы голозадых девиц. Понятно? Я вас спрашиваю, понятно?
Новобранцы вздрогнули и что-то выкрикнули, но очень невнятно и вразнобой.
— Громче! Не слышу, мухи сонные! А ну-ка еще раз!
— Так точно! — проорали солдаты.
— Уже лучше. — Бестия улыбнулся. — Вы теперь не какой-нибудь сброд, а единое целое, зарубите себе на носу. И делать отныне вы все будете как один: ходить, говорить, даже думать. Сейчас мы отправимся в оружейную. Ну-ка, с левой ноги и все разом — вперед шагом марш! Левой! Правой! Левой! Правой! Ать-два-три! Ать-два-три!
Подчиняясь команде, новобранцы, поджимаемые с флангов десятниками, зашагали по плацу. Все они опять очень старались, хотя мало кому из них удавалось держать четкий строй. Катон, впрочем, мог бы приладиться к общему ритму, но ему сильно мешал преуспеть в том шагающий впереди Пульхр, коротконогий и, как медведь, косолапый. «Мы с ним слишком разные, чтобы двигаться слаженно», — подумал Катон и тут же, словно в подтверждение своей мысли, задел носком сапога лодыжку мрачно сопящего перуджийца.
— Дерьмо! — злобно вскричал тот, сбившись с шага. — Осторожней, ублюдок!
— Молчать! — приказал один из десятников. — Никаких разговоров в строю! Эй, жирный боров, проснись! Иначе я буду гонять тебя до вечерней поверки!
Плотный, приземистый Пульхр быстро выправил шаг, но, улучив мгновение, прошипел:
— Ты заплатишь за это, приятель.
— Извини, — прошептал покаянно Катон.
— Засунь свои извинения себе в жопу.
— Это вышло случайно.
— Дерьмо!
— Но…
— Заткни свою пасть, не то будет хуже.
«Ну и видок у этих ребят», — беззлобно подумал Макрон, наблюдая за суетой в оружейной. Новобранцы, получившие боевые кинжалы, кольчуги и шлемы, очень приободрились, но тут же скисли, когда им выдали деревянные тренировочные мечи.
— Все время одно и то же, а? — усмехнулся он, глянув на старика-ветерана.
— А, сосунки, — махнул рукой тот. — Много спеси и мало мозгов. Все, как один, обалдуи.
— Можно подумать, ты был в их годы другим? — возразил Макрон, поднося к губам чашу.
— Я уж не помню. — Сцевола коротко сплюнул. — Скажи-ка мне лучше, зачем ты пришел? Я тебя вижу раз в год, не чаще. Последний раз, когда мы с тобой выпивали, ты числился рядовым, а теперь — фу-ты ну-ты! — центурион, хрен доссышь до макушки. — Он поднял голову. — Ежели ты приперся покрасоваться, то попал не туда. Тут таких петушков видали-перевидали.
— Что ты, старый, — Макрон улыбнулся. — Я и в мыслях того не держал. Разве я не могу прийти просто так? Посидеть, поболтать, оказать тебе уважение?
— Оказать уважение! — презрительно фыркнул Сцевола. — Не хитри, я ведь знаю, каким ветром тебя сюда занесло.
— И каким же?
— Думаю, ты хотел бы взглянуть на реестр заказов.
— Вовсе нет. — Макрон поднял фляжку и долил вина в обе чаши. — Я ничего и не слышал про этот реестр.
— Значит, ты один такой в легионе. — Сцевола шатнулся, но ухватил свою чашу твердой рукой и осушил ее, не пролив ни капли. — Все тут крутятся, но я молчу. Приказ есть приказ, понимаешь?
— Да, приказ есть приказ, — согласился с глубокомысленным вздохом Макрон, делая вид, что уже перебрал, хотя пил лишь для виду. — Сниматься с места, такая возня… хотя, знаешь, эта Германия давно мне обрыдла. Зимой стужа, летом жарища, а вместо вина тут все хлещут какое-то пойло.
Последнее заявление имело целью подчеркнуть тот факт, что он, Макрон, потчует старика не какой-то галльской кислятиной, а отменным фалернским. Сцевола промолчал, но покосился на свою чашу, и Макрон тут же наклонил над ней горлышко фляги.
— Куда бы нас ни отправили, надеюсь, там с выпивкой будет получше.
— Ха! — фыркнул Сцевола. — Пользуйся тем, что здесь есть. Там у нас и бурды, пожалуй, не будет.
— Совсем? — деланно ужаснулся Макрон.
— Скорее всего, — буркнул Сцевола, потом, внезапно вскочив на ноги, заорал: — Эй, жердяй, ты как держишь меч? Ну-ка возьми его за эфес, или получишь хорошую взбучку!
Макрон с недобрым предчувствием повернулся. Так и есть, отличился не кто иной, как его долбаный оптион, он, идиот, стоял, держа меч под мышкой.
— Но, командир. Это же не настоящий меч. Он деревянный.
— На твое счастье, болван. Иначе ты располосовал бы себе весь бок и руку.
Центурион Бестия протиснулся сквозь толпу.
— Что тут у вас? Опять ты, сосунок? Ну, в чем дело сейчас? Меч не того размера?
— Никак нет, командир. Просто он деревянный. Это не настоящий меч, командир.
— Не настоящий? Конечно, не настоящий. Это не настоящий меч, потому что ты не настоящий солдат. Как и все остальные.
Бестия набрал воздуху в грудь и обратился ко всем новобранцам:
— Может быть, некоторые из вас, как и этот прыткий молокосос, тоже сообразили, что оружие вам выдали не боевое. Это потому, что до настоящего вы еще не доросли. Дай вам боевое оружие, и вы моментально покалечите как себя, так и друг друга. А мы не хотим, чтобы вы выполняли за наших врагов их работенку. Прежде чем получить настоящий меч, нужно научиться держать в руках деревянный. И не просто держать, но относиться к нему с почтением. То же самое относится и к копью, хотя оно и тупое. Возможно, кое-кому из вас только что выданное оружие покажется непомерно тяжелым. Привыкайте, учебное оружие и впрямь вдвое тяжелей боевого. Нам нужно развить крепость в ваших руках, и мы ее разовьем, зато вам в бою будет легче. А сейчас пристегните ваши мечи к поясам. Да не слева, а справа, болваны! И нечего пялиться, на левом боку мечи носят лишь командиры. Копье берут в правую руку, щит — в левую, запомните это накрепко, идиоты! И, как только управитесь, живо бегите на плац! Помните, что последний будет наказан!
«Яснее ясного, кто это будет», — подумал Макрон и повернулся к Сцеволе.
— Славное было винцо, — сказал с сожалением тот, вертя в руках оловянную чашу.