— Что за дрянь? От тебя несет, как от дешевой шлюхи.
— Так все и обстоит, командир. Это духи, которые Пиракс купил именно для дешевой шлюхи.
— Ты что, пользуешься духами? — изумился Макрон.
— Пришлось, командир. Я весь вечер возился с дерьмом и, как ни мылся, не мог избавиться от вонищи. Ну а Пиракс парень сведущий и предложил мне перебить один запах другим.
— Предложил, значит?
— Да, командир. Сказал, что лучше пахнуть как шлюха, чем вонять как дерьмо.
— С этим можно поспорить.
— Как твоя нога, командир? — спросил Катон, потянувшись за очередной фаршированной соней.
— Получше. Но раньше чем через месяц-другой я, пожалуй, не встану, хотя мне очень надо бы встать. Неохота трястись на повозке в обозе, когда легион выйдет на марш.
— Тебе не шепнули, куда нас отправят?
— Тихо, парень! Держи рот на замке! Считается, что мы ни хрена не знаем. Я думаю, здесь нам и собираются обо всем сообщить.
— Да ну?
— А зачем же тогда тут собрали такую ораву? Если в связи с награждением, так и позвали бы лишь награжденных. Наверняка имеется в виду что-то еще.
Флавия отреагировала на очередную шутку Вителлия вежливым сдержанным смехом. Клавдий как-никак император, хотя анекдот был хорош. Впрочем, ей захотелось копнуть самонадеянного трибуна поглубже, и она с беззаботным видом произнесла:
— Это забавно, очень забавно, Вителлий. Ну а сам-то ты как полагаешь, годится Клавдий в правители или нет?
— Я? — Вителлий смерил ее внимательным взглядом. — Я думаю, что еще рано о том судить. Он у власти всего два года.
— А вот в Риме, я слышала, поговаривают, что ему долго не продержаться. Что он либо безумец, либо простак, раз позволяет вольноотпущенникам вести все дела за себя. В частности, этому проходимцу… Нарциссу.
— Да, поговаривают. — Вителлий позволил себе улыбнуться. Когда речь заходит об императоре, никто не рискует высказываться напрямую. Вот и Флавия якобы что-то где-то услышала. — Но так бывает всегда. Пока человек учится властвовать, ему волей-неволей приходится на кого-нибудь опираться.
— Ах, — Флавия рассеянно забросила в рот кусочек мяса. — Ты, безусловно, прав. Мне вообще кажется, что один человек просто не в состоянии нести подобное бремя. Но зачем отдавать все на откуп каким-то бывшим рабам? Разве в сенате мало достойных и мудрых мужей, способных помочь императору править?
— Помочь императору править? Или править вместо него? Но тогда мы вернемся к кровопролитиям времен республики. Когда каждый политик — солдат и каждый солдат — политик. Никаких выборов, только войны за власть.
— Ну, никаких выборов у нас нет и сейчас, — улыбнулась Флавия.
— Нет, — согласился трибун. — И прекрасно. Давно ли римляне резали римлян во имя политических амбиций своих полководцев?
— Насколько я помню, божественный Август также истребил всех своих соперников, навязав Риму себя. Вспомним Тиберия, вспомним Калигулу. Разве на их руках мало крови?
— Немало, не спорю. Однако ее пролилось бы много больше, если бы Август не вывел армию из-под контроля сената, разве не так?
— Кто знает. — Флавия вновь потянулась к мясу.
— Послушай. — Вителлий придвинулся ближе. — Ты и вправду предпочитаешь республику тирании?
— Нет, разумеется, — с миной пай-девочки ответила Флавия. — Но почему бы не поболтать за столом? И не обсудить в порядке дружеской болтовни, чем так уж плоха власть сената?
— Интересный вопрос, Флавия. Очень и очень. Разумеется, плюсы и минусы есть везде. Я ничуть не сомневаюсь, что в сенате и впрямь немало светлых умов, однако позволю себе предположить, что, случись им опять взять бразды правления в свои руки, они тут же начнут заботиться не столько о благе Рима, сколько о собственной выгоде. Вспомни Далмацию, прошлый год. Бедный Клавдий едва удержался на троне. Кто знает, чем бы все кончилось, поддержи Скрибониана еще несколько легионов. Нам повезло, что агенты Нарцисса сумели подавить все в зародыше.
— Подавить в зародыше? — повторила раздумчиво Флавия. — Звучит так невинно, а это дюжины убитых людей. Я и сама потеряла нескольких хороших знакомых. Уверена, что и ты тоже. И они до сих пор охотятся за заговорщиками. Мы живем далеко не в самое безопасное время.
— Флавия, они сами навлекли на себя беду. Прежде чем участвовать в таких играх, нужно прикинуть ставки. Они поставили все. И проиграли, а Клавдий выиграл. Ты думаешь, обернись все иначе, они были бы к нему более милосердны?
— Нет, не думаю. — Она покривилась. — Полагаю, в этом ты прав.
— Правда, и шансов победить у них не было, — продолжил Вителлий. — Эти глупцы в силу своего старомодного идеализма вздумали взывать к патриотизму армейцев, вместо того чтобы обратиться к их кошелькам. Стоило Нарциссу появиться с золотом Клавдия, и все тут же кончилось.
— Складывается впечатление, — произнесла Флавия, пристально глядя трибуну в глаза, — что мораль этой истории такова: армия верна императору настолько, насколько богата его казна.
— Браво, Флавия! — рассмеялся Вителлий. — Прекрасно сказано! И, боюсь, в высшей степени справедливо. В конце концов, все и впрямь сводится к тому, кто может предложить войскам больше денег. Знатность, мудрость и честность ничего больше не значат. Деньги — вот основа всего. Если они у тебя есть, мир вращается вокруг тебя, если нет, ты отринут.
— Что ж, тогда, — Флавия отпила глоток вина, — я надеюсь, наш император имеет достаточно средств, чтобы оставаться у власти. Ведь в противном случае, как ты сам говоришь, его отстранение от нее — всего лишь вопрос времени, необходимого армии на то, чтобы подыскать себе более состоятельного патрона.
— Да, — сказал Вителлий. — Всего лишь вопрос времени. Но довольно политики, поговорим о другом. Ты интересная собеседница, Флавия. Мне жаль, что до сегодняшнего вечера я не имел удовольствия в том убедиться.
— Мне тоже жаль. Но реалии армейского бытия таковы, что женам военачальников волей-неволей приходится жить очень замкнуто.
— А я уверен, — Вителлий подался вперед, — что ты достаточно умна, чтобы обойти эти ограничения… если захочешь.
— Возможно, да… если захочу.
— А это… возможно?
Флавия подняла глаза и увидела зов в его взгляде.
— Нет, — покачала она головой. — Я люблю Веспасиана… В нем больше стали, чем тебе кажется. Не стоит о том забывать.
Трибун, невозмутимо выслушав отповедь, приподнял свою чашу.
— За него, — произнес он негромко. — Хотя твой супруг вряд ли подозревает, насколько ему повезло.
Но Флавия уже вставала с кушетки, кому-то радостно улыбаясь. Вителлий поднял голову и тоже встал.
— А я все думала, когда же ты наконец приведешь ко мне этого бедного мальчика? — сказала Флавия мужу, потом рассмеялась и повернулась к Катону. — Ну, ты меня узнаешь?