Каждому атребату из огромных складских запасов выдали меч, ножны, пояс, сапоги, тунику, шлем и щит. Лишних кольчуг и нагрудников в наличии не оказалось, а щиты атребатам достались овальные, предназначенные для вспомогательных войск. Прямоугольные щиты состояли на вооружении легионеров. Еще бритты должны были получить метательные копья, но какой-то растяпа выслал их из Рутупия в разобранном виде. Уложенные по отдельности древки и наконечники благополучно нашлись, а соединительные штыри для них где-то затерялись.
— Ну погодите, я отыщу того остолопа, что нам устроил все это! — рычал Макрон. — Клянусь, я ему этими железяками прибью яйца к полу.
Катон сочувственно ёжился. Сильва пожимал плечами с уверенностью не причастного ни к каким махинациям человека.
— Вина тут не моя. Это на главной базе писцы что-то напутали. Думаю, штыри все-таки здесь, просто на ящик наклеена не та бирка. Бывает… Я пошлю кого-нибудь из своих парней поискать их.
— Ладно, — удовлетворенно кивнул Макрон. — Но раз у нас нет уверенности, сократим время на возню с копьями и будем больше налегать на мечи. А штандарты готовы?
Катон кивнул.
— Из чего ты их сделал?
— Тинкоммий помог, снял два резных навершия с царских крыш.
— С царских крыш?
— Он сказал, Верика не рассердится.
— Тогда ладно.
— Короче говоря, у нас есть две головы: волка и вепря. Ну… на деле-то они обе свиные. Но я велел вставить одной из них в пасть колышки от палаток на манер волчьих клыков и попросил все позолотить. Вышло прекрасно. Потом я взял два запасных древка из нашей знаменной кладовой, водрузил на них эти головы, а на кожаных вымпелах приказал написать номера атребатских когорт.
Макрон холодно посмотрел на юнца:
— Ты взял два знаменных древка?
— Я торопился.
— Но их касался сам император! — Макрон был шокирован. — Вот дерьмо! Да если только об этом прознают…
— Я, например, трепаться не собираюсь, а если и ты промолчишь, то вообще никто ничего не заметит.
Старший центурион страшно вытаращил глаза.
— Клянусь, Катон, если бы не твоя проклятая рана, я бы тебя сейчас так пнул под зад, что… Ладно, — продолжил он, явно смирившись с тем, чего не изменишь. — Пойдем хоть взглянем, что у тебя получилось.
Катон убрал бумаги в сундук и последовал за сердитым Макроном. Они вышли на плац. Там царила суета: инструкторы хлопотали вокруг своих подопечных, закрепляя ремни, показывая, на каком боку носить меч, и отмахиваясь от попыток пожаловаться на слишком тесные или, наоборот, чересчур просторные сапоги.
Макрон выдержал паузу, дал людям закончить приготовления и, набрав в легкие воздуху, гаркнул:
— СТАНОВИСЬ!
Строиться атребаты уже научились, так что в разноцветной разметке нужды больше не было. Бойцы поспешно распределились по отделениям, привычно подравнивая ряды и устанавливая правильную дистанцию. Каждая центурия состояла из десяти отделений, а центуриями командовали подобранные Макроном легионеры. Шесть центурий составляли когорту.
— Это еще что за клоуны? — указал Макрон на фланговые группы обособленно строившихся бойцов.
— Конные разведчики, командир.
— Конные, говоришь? А тебе не кажется… э-э, что им чего-то недостает?
Ответ дал подошедший к центурионам Тинкоммий:
— Верика обещал выделить лошадей. Их завтра пригонят.
— Это другой разговор.
— А еще я рассказал ему о штандартах. Подумал, что, может быть, людям будет приятно получить их из рук самого царя. Это поднимет дух нового войска. Царь согласился принять участие в церемонии и вот-вот появится.
— Это чрезвычайно любезно с его стороны, — не без иронии произнес Макрон. — Есть на примете кандидатуры на должности знаменосцев?
— Одно имя приходит на ум, — ответил Катон. — Бедриак.
— Бедриак? — недоверчиво рассмеялся Тинкоммий.
— А почему бы и нет? Ты сам говорил: он силен и упорен.
— Да, но…
— Такому штандарт носить в самый раз.
Тинкоммий подумал и кивнул в знак согласия.
— Что ж, — продолжил Макрон. — Значит, один кандидат у нас есть. Он в твоей когорте, Катон. Кто еще?
— Может, тебе подошел бы Тинкоммий?
— Я? — Принц, судя по всему, не обрадовался. — Почему я, командир? Мне кажется, я полезней как переводчик.
— Повтори-ка еще разок, что тебе кажется? — пробурчал Макрон.
— Я польщен, командир, — наконец выдавил из себя Тинкоммий.
— Ну, значит, договорились. По старшинству я имею право на выбор, и потому когорта моя будет Первой, а над ней пусть красуется Вепрь.
Катон тронул боевого товарища за руку:
— А вот и царь, командир.
Верика шел от главных лагерных ворот, его сопровождала разодетая в лучшие облачения племенная знать. Кельты любили пышность в одежде. Сияли яркие краски, сверкало золото, искрились драгоценные камни. Макрон первым делом прикинул, сколько это все может стоить.
— Слушай, Катон, — промолвил он тихо, — как думаешь, знатные дуротриги тоже увешаны этакими вот цацками?
Катон снисходительно улыбнулся и ткнул локтем Тинкоммия.
— Он всего лишь шутит. Принеси-ка штандарты. Они на моей квартире, за дверью…
Пока Верика неспешно двигался мимо своих застывших, как изваяния, подданных, явно дивясь произошедшими в них переменами, Тинкоммий слетал в штабной корпус, но вернулся уже не так прытко, с увесистой ношей на каждом плече. Верика закончил обход и подошел к Макрону с Катоном.
— Мои поздравления, центурион Макрон! Люди выглядят грозно. — Царь понизил голос: — Но хотелось бы знать, смогут ли они драться так же отменно, как выглядят? Что ты скажешь о них как профессионал?
— Они не хуже любых парней, которых мне довелось обучать. Правда, я никогда не делал этого в такой спешке, а ведь большинство из них даже издалека не видело настоящего боя, — осторожно пожал плечами Макрон. — Поэтому, царь, честно говоря, что тебе отвечать, я не знаю. Как говорится, поживем-увидим.
— Будем надеяться, что ждать придется недолго, — улыбнулся Верика. — Что ж, давай начнем церемонию.
Он повернулся лицом к двум новоиспеченным когортам и, сделав глубокий вдох, вдохновенно заговорил. Катон удивился богатому тембру царского голоса, и, хотя он понимал все сказанное через слово, речь Верики показалась ему замечательной даже на слух. Должно быть, в расцвете сил этот местный властитель выглядел куда более впечатляюще, чем очень многие из влиятельных соседей-островитян, однако в его манере говорить было что-то знакомое, поначалу неуловимое для Катона. И лишь чуть позже до него дошло: царь, излагающий свои мысли на родном языке, при этом широко и, видимо, без каких-либо затруднений использовал выверенные приемы греческого ораторского искусства. Что заставило молодого центуриона взглянуть по-новому на варварского вождя. Этот человек был не только незауряден как личность, но и хорошо образован для того, чтобы пытаться взлелеять ростки европейской цивилизации на родных берегах.