– А мне-то какое до этого дело?
– А вот какое. У вас есть акции компании «Бабкок минералз»?
– Вы неплохо информированы!
– Эта компания как нельзя лучше подходит для фирмы «Мэнсонс». Она компактна, ею удобно управлять, рудники приносят стабильный доход.
– Продолжайте!
– Компанию контролирует совет директоров, состоящий из членов семьи Бабкок. Семье принадлежит контрольный пакет акций – шестьдесят шесть процентов их общего количества. Вот почему цена их остается стабильной на протяжении последних десяти лет.
– Я им искренне завидую.
– Не лукавьте! За последние пять лет ваши акции выросли в цене в четыре раза! Одни лишь дивиденды принесли вам в минувшем году более полутора миллионов.
– Вы хорошо подготовились к этому разговору!
– За это я и получаю зарплату. Так вот, вам нужно убедить Бабкоков продать свои акции фирме «Мэнсонс».
– Ваши старания достойны наивысших похвал, мисс Эрвинг. Но ведь не думаете же вы, что я сам давным-давно не убедил бы Чарли Бабкока продать свои акции, если бы мог это сделать? Старик ни за что с ними не расстанется, он дьявольски упрям.
– Он стар, и у него есть амбициозный сын. Это вы учли?
– Послушайте, мисс Эрвинг! Это ничего не меняет. Решение о продаже акций принимается коллегиально, один сын ничего не решит, если не будет согласия других членов треста.
Надя выдержала театральную паузу.
– Ситуация изменилась. Умерла Нора Бабкок.
– Что? – на весь зал воскликнул Эндрю. – Откуда вам это известно?
– Она доживала свой век в санатории в Швейцарии. Там и скончалась.
– Невероятно! Вы в этом уверены?
– У меня в Женеве есть подруга, жена врача, лечившего Нору Бабкок.
– Это все меняет. Чарли лишился контрольного пакета. Боже, я столько лет мечтал завладеть им!
– Пусть эта компания достанется фирме «Мэнсонс». Взамен вы получите акции Мэнни Томкинза. Все только выиграют от этого, – сказала Надя. – Я думаю, что сына устроят хорошая должность и дивиденды от его доли акций.
– Но почему вы сами не хотите предложить это вашим клиентам?
– Во-первых, им может не понравиться, что я советую им не откусывать от пирога больше, чем они способны прожевать.
– И это все, что вас смущает?
– Во-вторых, я рассчитываю заработать на сделке с вашим пакетом акций компании «Бабкок». А в-третьих, я рассчитываю на вашу благодарность.
– И в чем же она, по-вашему, должна выразиться?
– В том, что вы станете проводить все свои деловые операции через наш банк!
– Договорились! – сказал Эндрю и поднял бокал с видом человека, только что помилованного от смертной казни. Они чокнулись, и осмелевший Эндрю добавил: – Но у меня есть одно условие!
– Какое? – насторожилась Надя.
– Вы поужинаете со мной на следующей неделе.
– Только если это не будет меня ни к чему обязывать!
– Договорились!
– В таком случае я бы с удовольствием съела что-нибудь прямо сейчас. У меня разыгрался зверский аппетит!
Джеймс Хилл ворвался в кабинет Нади без стука. Это был мужчина средних лет, склонный к полноте и страдающий одышкой. К сожалению, ему никто об этом не говорил.
– Где вы были? – строго спросил он.
– Обедала, – ответила Надя.
– Но уже четыре часа пополудни!
– Я как раз собиралась зайти к вам, – невозмутимо сказала Надя. – Нам пора пересмотреть мой контракт!
– Вы задерживаетесь с обеденного перерыва на два часа и при этом…
– Я вернулась в половине четвертого! – поправила его Надя.
– Хорошо, пусть на полтора часа. Если вы считаете, что мы вам за это платим, тогда нам действительно пора пересмотреть контракт.
– Я обедала с Эндрю Андерсоном.
– Ну и что?
– А потом я позвонила Джорджу Мэнсону. Он ждет вас в пять часов.
– О чем вы говорите?
– Андерсон хочет продать через нас фирме «Мэнсонс» акции компании «Бабкок». Кроме того, он отказывается от покупки контрольного пакета этой компании. Поэтому «Мэнсонс» купит не его компанию, а «Бабкок». Вам все ясно, сэр?
– Это невозможно!
– Все стороны согласны!
– Великолепно!
– Акционеры останутся довольны, акции обеих компаний резко возрастут в цене, а мы заработаем на комиссионных и вдобавок будем осуществлять все банковские операции Андерсона.
– Зайдите ко мне через четверть часа, – сказал Джеймс Хилл. – Мне нужно срочно поговорить с братом.
– Слушаюсь, сэр, – язвительно сказала Надя.
Если бы Анджела взяла трубку, этого бы не случилось. Во всяком случае, не в тот вечер. Возможно, рано или поздно это все равно бы произошло, поскольку она была не в силах этому противиться. Но так или иначе, Анджелы не оказалось дома, и перед Надей встал вопрос, с кем отметить свою удачу.
Усевшись за кухонный стол, она преисполнилась жалостью к себе, хотя для этого не было никаких оснований. Более того, у Нади имелись все причины для ликования: Джеймс и Камерон Хилл решили, что в ноябре она войдет в совет директоров их банка, что означало существенное изменение ее материального положения. С этого момента Наде причитались не только дивиденды по привилегированным акциям, но и процент с общей прибыли фирмы.
Разработанный Надей план осуществился полностью. Фирма «Мэнсонс» осталась чрезвычайно довольна, как и Эндрю Андерсон, что он лично подтвердил несколько позднее по телефону. Владельцы банка вынуждены были отдать должное ее уму и деловой хватке и отблагодарить ее по достоинству. За здоровье Нади Эрвинг в этот вечер поднимали бокалы с шампанским многие выдающиеся предприниматели города. Но самой ей не с кем было чокнуться хрусталем, в котором искрилось бы прекрасное вино.
Разумеется, она могла позвонить Тони. Но хотя их тесное знакомство и оставило у нее самые приятные впечатления, завязывать серьезные отношения с молокососом ей не хотелось. Она прямо сказала ему, что не видит смысла продолжать знакомство, и юноша с ней согласился, хотя и неохотно. Новая встреча могла бы внести сумбур в его неокрепший ум и стать для Нади впоследствии обузой. Поэтому разумнее было навсегда забыть о нем, как об одноразовой игрушке, которой она славно попользовалась.
Надя подняла телефонную трубку, набрала номер, но, передумав, швырнула трубку на рычаг. Номер записала на листке блокнота ее секретарша, поскольку была обязана регистрировать все звонки в банк. Поколебавшись, Надя вновь набрала номер телефона в мастерской Гамильтона. После второго гудка он взял трубку.