— У меня такая в школе была, — улыбнулся я, — до сих пор жалею, что продал.
— Их выпускали только один год, — покивал Клинтон, — в шестьдесят восьмом. Теперь коллекционеры с ума сходят.
На этом обсуждение машины и закончилось — да я и не смог бы добавить ничего толкового. Мне нравились в ней деревянная приборная панель и откидной верх, я гонял по выходным в Малибу и околачивался на серфинговых пляжах, хотя сам с доской обращаться не умел.
— Ну что ж, давайте теперь перепрыгнем из шестьдесят восьмого в восемьдесят шестой, о'кей?
Клинтон пожал плечами:
— Как скажете.
— Не возражаете, если мисс Макферсон будет записывать?
Он снова пожал плечами. Я продолжал:
— Итак, начнем. Вы хорошо помните тот день, когда убили Мелиссу Лэнди?
Клинтон развел руки:
— Ну а как же? Такие дела, ребенок, а я еще и работал вместе с убийцей!
— Должно быть, это сильно вас потрясло?
— Да, не без того.
— Но потом, конечно, все забылось?
— Да нет, не совсем… хотя когда закрутился, начал свое дело, уже реже вспоминал.
Говорил он искренне и вполне разумно. Начало хорошее. Я удовлетворенно кивнул, поглядев на Гарри. Пускай продолжает, ему виднее, о чем спрашивать.
— Билл, — начал Босх, — расскажите немного о том, что происходило с «Аардварком» в те дни — в смысле бизнеса.
— Ну да, ну да, дела у нас тогда шли неважно. Вы, наверно, знаете, вышел такой закон, что вдоль Уилшира на боковых улицах нельзя никому парковаться, кроме местных, у которых специальный стикер. Вот мы и грузили всех, кто без стикера. Приезжали по воскресеньям перед церковной службой и забирали машины пачками. Это в начале так было. Мистер Кориш, наш хозяин, даже взял нового водителя и стал платить нам сверхурочные. Да мы и не одни были — еще две компании тем же промышляли, вот и соревновались, кто больше соберет, — вроде спорта получалось. Интересно, в общем.
Он оглянулся на Босха, словно ища одобрения. Тот с улыбкой кивнул, и Клинтон продолжал:
— Ну а потом все пошло на спад. Народ узнал, и машин там стало меньше. Говорят, даже в церкви объявляли, чтобы, мол, к северу от Уилшира никто не парковался. Так что работы нам стало не хватать. Тогда мистер Кориш сказал, что придется урезать расходы и одного из нас уволить, а может, и двоих, а смотреть он будет по выработке каждого.
— Он сказал это до или после убийства? — спросил Босх.
— Как раз перед этим — нас же тогда еще трое было, никто пока не был уволен.
Опередив Босха, я спросил, как решение хозяина повлияло на отношения водителей.
— Ну понятно, лучше от этого не стало, — покачал головой Клинтон. — То мы были друзьями, одной командой, а то вдруг стали конкурентами — понятно, каждый хотел сохранить свое место.
— А Джессап?
— Джейсон совсем озверел, если можно так выразиться.
— Он нервничал?
— Ну конечно — он же оказался последним! Мистер Кориш повесил специальную доску, где отмечал, кто сколько машин привез, и у Джейсона было меньше всех.
— И он был недоволен?
— Не то слово! Злой был, как не знаю кто.
— Вы помните, как он вел себя в день убийства?
— Кое-что помню. Я уже говорил мистеру Босху: Джейсон хотел застолбить улицы — типа, Виндзор весь его плюс Лас-Пальмас и Люцерн, ага. Мы с Дереком, другим водителем, говорим ему, мол, нет таких правил, а он на дыбы: попробуйте, увезите оттуда хоть одну машину, пожалеете!
— То есть он вам угрожал.
— Ну да, можно и так сказать.
— Вы точно помните, что Виндзор он упоминал?
— Точно.
Очень ценная информация — с точки зрения психологии подозреваемого, — хотя и не слишком надежная без дополнительного подтверждения со стороны Уилберна или Кориша. Кто знает, живы ли они, и если да, то можно ли их найти.
— Джессап делал попытки как-то исполнить свои угрозы? — спросила Мэгги.
— Нет, а как бы он смог? Разговор был в тот самый день, когда… Его арестовали, и все закончилось. Так что не могу сказать, что сильно горевал, когда его забрали… а Дерека мистер Кориш тогда же выгнал — за то, что он скрыл судимость. Я один остался и проработал еще четыре года, пока не подкопил на собственное дело.
Стандартная американская история успеха. Я ждал нового вопроса от Мэгги и, не дождавшись, спросил сам:
— Мистер Клинтон, вас спрашивали обо всем этом тогда, двадцать четыре года назад?
Он покачал головой:
— Да не особенно… То есть я разговаривал с главным детективом, с Клостером, но ни в суд, ни куда еще меня не вызывали.
Понятно почему — его показания никому не были нужны. Теперь понадобятся.
— Вы уверены, что Джессап угрожал вам как раз в день убийства?
— Как же, я точно помню! — Клинтон решительно махнул рукой. — Не каждый день твой товарищ по работе оказывается убийцей.
Я взглянул на Босха, и он продолжил:
— Билл, расскажите теперь, как вы ехали с Джессапом в полицейской машине.
Клинтон кивнул. Им легко руководить, подумал я, это тоже хорошо.
— Ну понимаете, вышло так, что они думали на Дерека. Полиция то есть. У него была судимость, он ее скрывал, но они узнали. Поэтому он был подозреваемым номер один, и его посадили в одну патрульную машину, а нас с Джейсоном в другую…
— Они сказали, куда вас везут?
— Сказали, что еще будут допрашивать, и мы подумали, что везут в участок. С нами ехали двое полицейских, они говорили про опознание. Джейсон спросил, и они ответили, что нужны люди в такой же одежде, чтобы свидетель опознал Дерека…
Он замолчал, поглядел на Босха, потом на нас с Мэгги.
— И что было дальше? — спросил я.
— Ну, тогда Джейсон сказал им, что опознания так просто не проводятся, но они ответили, что выполняют приказ. Потом мы выехали на Виндзор и остановились перед домом. Полицейские вышли и стали разговаривать с другими. Мы с Джейсоном смотрели из машины, но никаких свидетелей не заметили. Тут Джейсон попросил у меня бейсболку.
— Простите, что? — переспросила Мэгги.
— Бейсболку, фирменную, «Доджерсов». Я все время ее носил тогда. Джейсон сказал, что там у дома стоит полицейский, с которым он как-то поцапался из-за машины. Дай, мол, надену, чтобы тот не узнал.
— И вы дали?
— Я подумал, пускай, кто ж знал тогда… ну, вы понимаете. Дал ему, он надел. Потом нас вывели из машины и поставили рядом с Дереком. Стояли, стояли, и тут одному полицейскому что-то сказали по радио, он обернулся и крикнул Джейсону снять бейсболку. Джейсон снял, а потом вдруг на него все накинулись, надели наручники — оказалось, это не Дерек, а он.