Свадьба получилось веселой. Приехали родственники из Казани, Дания с мальчиками и мужем, Валида со своим другом, тетушки и дяди. Было много известных лиц, несколько депутатов, два заместителя министра, почти все руководство профсоюзов, много сотрудников МИДа. Приехал даже министр иностранных дел, которого Нафис раньше не видел. Никто еще не предполагал, что уже завтра начнется историческое событие, министр иностранных дел сдаст своего президента, фактически поддержав выступивших против Горбачева его ближайших сподвижников.
Министра посадили на самое почетное место – рядом с родителями невесты. Министр уже знал о том, что именно должно случиться завтра утром. Об этом не знал почти никто из сидевших в зале. Но все чувствовали это напряжение, словно разлитое в воздухе.
Свадьба закончилась во втором часу ночи, и молодых отвезли в их квартиру. Все желали счастья и много денег. Это был новый тренд, возникший в последние годы. Если раньше желали счастья, здоровья и много детей, то теперь в первую очередь желали много денег. Деньги становились символом ума, таланта, чести, совести, даже веры.
В первую брачную ночь они настолько устали, что просто сразу провалились в спасительный сон, едва успев разбросать свои вещи по комнатам. Часы показывали уже половину четвертого утра. Но уже в десять Тамара неожиданно растолкала своего мужа.
– Иди, посмотри, что происходит. У нас в стране военный переворот, – закричала она, показывая на телевизор, где передавали сообщения о болезни Горбачева и создании ГКЧП. А затем начали показывать балет «Лебединое озеро». Нафис мрачно смотрел на плавные движения балерин. Затем позвонил Роберту.
– Что происходит? – поинтересовался он.
– Это контрреволюция, – радостно прокричал Роберт. – Мы все, студенты, должны выйти против этих типов и сказать им, что они не имеют права решать за нас или распоряжаться нашими судьбами. Если хочешь, можешь приехать. Наша колонна будет собираться у Белого дома.
– Здорово, – обрадовался Нафис, – обязательно приеду.
Он положил трубку и увидел стоявшую за его спиной Тамару.
– Куда это ты собрался? – поинтересовалась она. – Собираешься сделать меня вдовой, еще толком не женившись? Совсем с ума сошел? Никуда ты не поедешь. Уже танки вошли в город. Кому нужны ваши ребячьи глупости. Хватит, Нафис, пора взрослеть.
– Я поеду, – упрямо и твердо заявил Нафис. – Там будет много моих знакомых и товарищей. Я не имею права сидеть дома, когда за окном происходят такие эпохальные события.
– Самое эпохальное событие в твоей жизни – это свадьба, – бесцеремонно заметила Тамара. – И теперь ты отвечаешь не только за себя, но и за меня.
– Ты ничего не понимаешь, – снова попытался урезонить молодую супругу Нафис и нарвался на ее крик.
– И не хочу ничего понимать, – закричала Тамара. – Все умные люди сейчас сидят по домам и ждут, чем это все закончится. А ты собираешься вылезать на улицу и идти на митинг, где тебя либо арестуют, либо пристрелят.
Он прекратил пререкаться, поняв, что это бесполезно. Но через два часа, когда снова позвонил Роберт, молча оделся и решил уходить. Увидев его одетого в куртку, она снова запричитала:
– Я тебя не пущу. Не смей уходить. Через три дня мы улетаем в Дели, в свадебное путешествие. Нам нужно собирать вещи, а не ходить на глупые митинги, где выкрикиваются какие-то непонятные лозунги. Ты хочешь, чтобы победили эти горлопаны? Отец давно мне говорил, что пора наводить порядок и убирать этого болтуна Горбачева. Так думают все нормальные люди. И твой отец тоже наверняка так думает. Или ты не понимаешь, что в случае победы этих демократов первыми выгонят с работы твоего и моего отца? Ты этого добиваешься? Ты поэтому бежишь на митинг?
– Дура, – разозлился Нафис. – Я иду на митинг поддержать своих товарищей. При чем тут наши родители? Они честно исполняли свой долг. Наши отцы не были обычными партократами. Твой – известный дипломат, а мой – профсоюзный деятель. Какое отношение они имеют к этой зарвавшейся партийной номенклатуре?
– Ты забыл, что твой отец работал заведующим отделом в обкоме партии. Думаешь, что ему не напомнят об этом? – ядовито поинтересовалась Тамара. – И вообще это безумие. Уходить от молодой жены в первое утро после свадебной ночи. Или я должна объяснять тебе такие элементарные вещи? Тебе не кажется, что у тебя появились обязательства передо мной?
– Можно подумать, что ты потеряла свою девственность сегодня ночью, – выпалил Нафис.
– Ты еще меня в этом и обвиняешь? – Она заплакала и побежала в другую комнату.
Он растерянно стоял, не зная, как именно ему следует поступать. Затем снял куртку, со злостью бросив ее на пол. И прошел на кухню. Через полчаса позвонила мать, встревоженная происходящими событиями. Еще через полчаса позвонил отец Нафиса, который посоветовал им сидеть дома и никуда не ходить.
Нафис молча сидел на кухне. Он достал из холодильника бутылку коньяка и выпил уже три рюмки, чего никогда раньше не позволял себе. Добившаяся своего Тамара чувствовала себя несколько виноватой. Поэтому она заваривала чай, делала кофе, подогревала еду, которую им привезли вчера со свадьбы. И пыталась с ним заговорить. Он отвечал односложно. Вечером снова позвонил Роберт. Трубку взяла Тамара. Услышав голос друга своего мужа, она холодно заявила, что его нет дома.
– Передай ему, что мы дежурим у Белого дома, с восточной стороны, – радостно прокричал Роберт, – будем стоять здесь всю ночь. Пусть приезжает и найдет нас.
– Обязательно, – ядовито пробормотала Тамара. – Если найду, я ему обязательно передам.
По телевизору уже показали пресс-конференцию руководителей ГКЧП. Вице-президент Янаев выглядел жалким и несчастным человеком. Им задавали откровенные вопросы, их откровенно презирали и не боялись. Любому наблюдательному человеку сразу становилось ясно, что дело этих заговорщиков просто обречено на неудачу. И на их фоне Ельцин, появившийся на танке, выглядел образцом мужества и отваги. После Ленина, выступавшего на броневике, Ельцин на танке становился всемирным символом демократии и свободы. Никто даже не мог предполагать, что уже через два года он прикажет стрелять по зданию, в котором будет находиться российский парламент. Ельцин отдаст приказ, который не смогли отдать бывшие функционеры и несчастные аппаратчики, уже лишенные самостоятельности и не способные к решительным, энергичным действиям. Но после расстрела парламента называть Ельцина символом демократии и свободы будет просто неудобно. А после начала чеченской войны его демократический образ еще более поблекнет.
Нафис так и не вышел из дома в тот день. Тамара, поняв, что нельзя держать мужа все время дома, следующим утром согласилась поехать к своим родителям, взяв с него слово, что он только немного пообщается со своими друзьями и к вечеру вернется домой. Он поехал к Белому дому, где стояли танки и все ждали штурма. И конечно, не вернулся домой к условленному сроку. Только позвонил и предупредил, что задерживается. Тамара, находясь у родителей, проплакала всю ночь. Утром появился Нафис, небритый, уставший, но счастливый. Он продежурил со своими товарищами всю ночь у импровизированных баррикад, словно они могли спасти их от танков, если бы те получили приказ взять штурмом Белый дом. Но приказа так и не последовало. Двадцать первого августа путч просто захлебнулся. Почти все его руководители были арестованы, Горбачев вернулся в Москву…