— Не могу, — коротко вздохнула я в ответ.
Кентон немного отстранился и заглянул мне в лицо.
— Но ты же не собираешься идти сегодня к Рейвену? — нахмурился он.
— Почему? Собираюсь, конечно, — нехотя отозвалась я.
Ну, что тебе стоило ещё немного подождать с этой темой? Было так хорошо, а теперь всё в один миг закончилось.
— Собираешься? — недоверчиво переспросил Кентон. Взгляд его снова стал жёстким. — Тогда зачем ты пришла? Решила сравнить, кто из нас искуснее? Так будь добра, черкни мне хотя бы записку, чтобы я был в курсе.
Кисло ухмыльнувшись, я села на кровати и принялась застёгивать крючки корсета.
— Не беспокойся, — хмуро заверила я, — записка не понадобится. Могу заранее сказать, что ты лучше. А теперь мне пора.
Я опустила ноги на пол. Где там эти чёртовы сапожки?
— Подожди.
— Зачем? — пожала плечами я, не оборачиваясь.
Я собиралась встать — Бог с ним, с холодным полом, — но пальцы Кентона сомкнулись на моём запястье.
— Будет синяк, — холодно констатировала я, глядя в потолок. — И тебе опять придётся расплачиваться коктейлями. Станешь присылать их с другого конца королевства?
— Ты можешь всё объяснить, как нормальный человек? — желчно спросил он, не ослабляя хватки.
Я всё-таки обернулась. Надо же, а ему, оказывается, идёт ярость.
— Могу, но только зачем? От этого ничего не изменится.
— Посмотрим.
— Может быть, ты всё-таки отпустишь мою руку?
Кентон нехотя разжал пальцы. Я снова села на кровати, поджав ноги.
— Мои подруги, Тесс и Рози…вряд ли ты помнишь. Ты порадовал их бесплатной выпивкой тогда, в "Хмельном охотнике".
— Ну?
— Они у него в тюрьме. Он грозится их казнить через три дня, если за это время я к нему не приду.
Кентон выругался. Очень мудрёно, я бы даже сказала, высоко профессионально.
— Это часть вашего аристократического образования? — уважительно присвистнула я.
— Угадала. Гувернёры дают нам домашние задания — составлять новые грамматически правильные выражения.
— Вот теперь я готова поверить, что домашнее дворянское образование гораздо лучше академического. Нам на филологическом таких домашних заданий не давали, так что фактически мы вышли оттуда неучами. А ведь это гораздо интереснее иностранных языков. И полезнее. Меня, например, всегда поражал и одновременно восхищал тот факт, что слова с одним и тем же корнем могут означать как "очень хорошо", так и "очень плохо", в зависимости от используемых суффиксов и приставок…
— А если это пустая угроза?
— Не думаю. Что ему стоит казнить ещё двух женщин? Они не дворянки, так что резонанса на всю страну не будет.
— Всё равно, я тебя не отпущу.
— Кентон, это самые близкие мне люди. Одна из них беременна, ты понимаешь? Беременна! И так неизвестно, как отразится на ней вся эта история. А если дело дойдёт до казни, он убьёт не двоих, а троих. Нельзя отдавать их ему на растерзание.
— А тебя, значит, можно?
— При всём уважении это разные вещи. Их он убьёт, а меня — нет. Не скрою, это будет крайне неприятно, но это не смерть.
— Некоторые женщины считают, что это хуже.
— Ошибаются. Впрочем, в любом случае скоро я смогу сказать наверняка. Послушай, в конце-то концов, я же не девственница. У меня были мужчины, и не все они — по такой уж огромной любви. Так что ничего от меня не убудет. Сожму зубы и перетерплю. Во всяком случае, зажмурив глаза, мне будет что вспомнить. Зато после этого он, наконец-то, отвяжется от меня раз и навсегда. — Ноги затекли, и я поменяла положение, на этот раз обхватив руками колени. И продолжила смотреть в сторону, стараясь не встречаться с Кентоном взглядом. — Если после этого ты больше не захочешь иметь со мной дела, я отлично пойму.
— Нельзя ли с этого места поподробнее?
— Нельзя, — огрызнулась я. — Я всё понимаю, и точка. Мне бы тоже не хотелось иметь дело с вещью, которой предварительно воспользовался Рейвен.
Мне показалось, что сейчас он меня ударит.
— Сама не видишь, что происходит? — заорал Кентон. — Ты презираешь себя уже сейчас, только за то, что собираешься к нему пойти. Что же будет потом?
Я передёрнула плечами.
— Переживу.
— Хотя бы остынь и подожди ещё пару дней.
— Поздно. Я уже пообещала, что приду сегодня.
Да и потом, к чему растягивать агонию?
— И кто тянул тебя за язык?!
— Послушай, это бессмысленный разговор, — устало сказала я. — К тому же уже темнеет. Мне пора.
— Ага, так я тебя и отпустил, — фыркнул Кентон.
— Извини, конечно, думаю, ты догадываешься, что я совсем неплохо к тебе отношусь, но в данном случае тебя никто не спрашивает.
— Надеюсь, и ты в таком случае не обидишься, если я скажу, что твоё мнение по этому вопросу меня тоже мало интересует.
— И что теперь, ты привяжешь меня к кровати?
— Если понадобится, даже не задумываясь.
— И чем ты тогда лучше Рейвена? — вскинулась я.
— Считай, что не лучше, — пожал плечами он. — Вопрос с крыльями мы, кажется, уже обсуждали. Давай лучше сперва проверим, есть ли у твоей идеи с кроватью альтернативы.
— Например?
— Ты можешь заключить с Рейвеном сделку: он отказывается от тебя и отпускает твоих подруг, а ты даёшь ему возможность получить то, что ему нужнее.
— Не сочти за нескромность, но что же, по-твоему, ему нужно настолько сильно?
— Я.
— Шутки про мужеложство можем пропустить? — спросила я, сердито прищурившись.
— Желательно.
— За кого ты меня принимаешь? Тебя Рейвен точно убьёт!
— Это уже моя проблема.
— Ну, так меня такой вариант не устраивает.
— Не хочешь сотрудничать, я пойду к нему сам!
— Молодец, давай, иди. То-то он порадуется: получит и тебя, и меня!
— Хочешь предложить какой-нибудь другой выход?
— Да нет никакого выхода, — вздохнула я. — Существует только один человек, который может приструнить Рейвена. Это король. И он, как это ни странно, не горит желанием поспешить мне на помощь. Очень, кстати сказать, неблагородно с его стороны: ведь я даже собиралась взять у него интервью! Но если когда-нибудь тебе удастся убедить его поотрывать руки этому мерзавцу, моей благодарности не будет границ. В любом случае сейчас об этом бессмысленно даже говорить. Король в Фолкрейде, это в двух днях пути отсюда, так что даже если бы ты отправился прямо сейчас, и даже если бы Рауль согласился тебя выслушать, сколько на это потребуется времени? Неделя? Ну, пять дней, если окажется, что королю совсем уж больше нечем заняться, кроме как решать проблемы Торнсайдской прессы? В любом случае будет уже поздно. У меня никак не больше двух дней.