Это был Голос. Это был настоящий Голос настоящего бога. Бесу доводилось слышать такое. Это ни с чем не спутаешь.

– Что ты хочешь? – спросил Бес.

– Это ты хочешь, – сказал Бродяга уже нормальным голосом. – Ты хочешь стать богом. Ты хочешь не просто стать бессмертным и вечно молодым. Вечно молодым и вечно пьяным. Ты хочешь уметь собирать Силу, не получать подачки сверху, от Самого, ты хочешь быть настоящим богом. Так? Я правильно понял?

– И что ты хочешь за это? – Бес почувствовал, что язык плохо слушается.

– Год твой жизни. Ровно год. Клянусь Черной рекой, отделяющей живых от мертвых. Клянусь Огненным камнем, способным поглотить богов. Клянусь Бездной, способной богов удержать. – Бродяга произнес Великую клятву легко, словно ставил медяк на бойцового петуха.

Бес впервые слышал Великую клятву полностью, все три уровня. Ее нельзя нарушить. Огненный камень имеет не много власти. Но она неоспорима. Она выше всего, что может сделать клятвопреступник, каким бы сильным он ни был. Огненный камень, Бездна и Черная река. Бес передернул плечами, как от озноба.

С Великой клятвой не шутят. Год жизни. Ерунда. Это несопоставимо. Год жизни. Есть какой-то подвох? Год жизни. Ладно.

– Что нужно сделать? – спросил Бес.

– Выполнять все, что я скажу.

– А если я не смогу?

– Если не сможешь, честно не сможешь – это ничего не будет значить. А если не захочешь…

– Любой приказ?

– Любой. Я не стану отдавать невыполнимых приказов, но буду требовать неукоснительного выполнения тех, которые отдал.

Бродяга легко вскочил на горбатого. Сунул секиру в петлю у седла.

– Я согласен, – сказал Бес и тоже вскочил в седло. – Чем мне поклясться?

– Составим контракт на папирусе, подпишешь кровью. Своей. – Бродяга подождал, пока лицо Беса примет недоуменное выражение, потом засмеялся. – Ты забываешь, что боги видят правду. Ты не врешь.

– Каждый, кто потребляет сому… – начал Бес, но осекся.

– Вот именно, – сказал Бродяга. – Каждый, кто пьет сому. Но только боги могут врать. Человек, смертный или нет, пьющий амброзию или имеющий вечную молодость, – он видит в боге только то, что хочет бог. Потому люди всегда проигрывают.

– Всегда? – спросил Бес.

– Была пара случаев, – сказал Бродяга. – Всего два.

– Целых два! – поправил его Бес. – И учти, я не обещал лобызать твои ноги, падать ниц и прочую фигню. У нас договор.

– Договор, – подтвердил Бродяга. Горбатые тронулись в путь.

Бес и Бродяга молчали. Молча думали. Думали друг о друге.

«Боги могут врать, – думал Бес. – Если не клянутся – могут врать. И Бродяга мог соврать Маленькому дракону, что является Тем, Кто Должен Вернуться. Мог соврать. И это значит, что Бродяга может быть кем угодно. Богом, но любым. Просто Ад выпустил одного из своих пленников. Которого?»

«Бедный Бес, – думал Бродяга. – Он сейчас ломает голову над тем, кто я такой, и не понимает, какой договор заключил. Они все хотят быть обманутыми. Все. Год жизни… Секунду в этом тысячелетии, две – в следующем. Целый день через миллион лет. Бедняга. Он так хочет быть обманутым. Вопрос только в том, хочу ли я его обманывать. Не знаю», – честно сказал себе Бродяга.

– Так куда мы едем? – уже перед самым рассветом спросил Бес.

– Ты что-то там говорил о бабах в Вечном городе? Там все осталось, как было? С бабами?

– И даже стало гораздо свободнее, – ответил Бродяга.

– Веселый был город, – сказал Бродяга. – И сейчас?

– Да, – кивнул Бес. – До слез.

Глава 6

Мир устроен странно. И жизнь, порожденная этим миром, течет странными зигзагами. Иногда, очень редко, жизнь логична и предсказуема. Люди и боги делают то, что собирались делать. Чаще все наоборот. Вот это «наоборот» люди называют судьбой. Боги тоже называют судьбой, но стараются не употреблять этого слова. Во всяком случае – вслух. Оно для них звучит как оскорбление. А для людей – как оправдание.

Не судьба. Или – такая судьба. Или просто – а хрен его знает почему!

Например, из всего предварительного расклада следовало, что на дороге должен был лежать труп Беса, а двадцать (или сколько там их должно было уцелеть) черных наемников должны были куда-то везти Бродягу. В результате остались лежать двадцать, а Бродяга и Бес…

Или вот под стенами Проклятого города, в лагере союзного войска, Семивратец должен был бы напиваться в одиночку у себя в шатре. А вышло так, что он хоть и напивался, но делал это вовсе не в одиночку и не у себя, а в шатре у Хитреца, и при этом совсем не боялся того, что в библиотеке у Хитреца много разных хитрых рецептов.

В Семивратье Жеребец должен был бы доставлять удовольствие царице, а вместо этого получил по роже и… Хотя Жеребец сам был виноват. Убедившись, что стена в проломе стоит, что хватит полутора десятков воинов, чтобы патрулировать ее гребень, Жеребец приказал войску по готовности возвращаться в город, а сам вскочил на боевую колесницу и отправился вперед, чтобы первым сообщить приятную новость. Войско, как водится, замешкалось. Кто-то из ополченцев стал спрыскивать случившееся чудо захваченным из дому вином, кто-то просто ходил, недоверчиво ощупывая стену, кто-то топтался возле отдыхающих жриц Голосистой Девы, то ли рассматривая голые груди, то ли надеясь на продолжение обряда плодородия.

Свой вклад в общий хаос внес начальник арсенала с помощниками, который начал принимать у несостоявшихся героев амуницию и оружие, требуя комплектности и ремонта. На раздраженные выкрики ополченцев о том, что такое и выдавали, что левой поножи и не было, что шлем был вмят, а ремни пересохшие, начальник арсенала делал строгое лицо. А его помощники писали, писали, писали, внося в списки фамилии неудачников. Если бы битва все-таки состоялась, то удалось бы списать всю недостачу в арсенале. Теперь же нужно было вытащить из этого похода все, что можно.

Войско топталось, ругалось, гремело медью и матом, колесница Жеребца с трудом пробиралась сквозь толпу ополчения, потом еще перед самым городом из левого колеса вылетела чека, и Жеребец только чудом не грохнулся на камни. Так что в город удалось приехать только после заката. Но даже тогда шанс закончить эту ночь с удовольствием у Жеребца оставался. Прокричав несколько раз на улицах горожанам, что тем нужно радоваться победе, Жеребец бросился к царскому дворцу. Порадовать царицу и так далее.

Женщины любят настоящих героев, особенно тех, от которых пахнет пылью, бронзой, победой и кожаной амуницией. Жеребец вбежал во дворец, взлетел по ступеням на второй этаж, отпихнул в сторону дежурную служанку и ворвался в спальню.

Царица, изможденная тремя бессонными ночами, заснула у стола. Она хотела дождаться известий от ушедшего войска, но сил больше не было. Ей снилось, что Проклятый город пал, что корабли союзников отправились по домам, что двадцать кораблей ее мужа плывут к Семивратью, что муж ее закрылся с наложницами в каюте… или даже, не стесняясь, забавляется с ними на палубе… или… Царица застонала во сне от обиды.