Их воздушный путь пролегал вдоль моря. Предположительно. Грейс, за неимением выбора, полагалась на своего небесного вожатого. Драго летел вслепую, ориентируясь по Луне, звездам и изредка заглядывая в свою выцветшую, потрепанную временем карту, которая лежала у него на коленях. Во Франции действовал комендантский час, и Грейс тщетно надеялась разглядеть под собой хотя бы полоску света за наглухо зашторенными окнами домов.
— Как вы ориентируетесь в такой темноте? — спросила она пилота, глядя из окна в беспросветную пропасть. — Здесь даже не видно, где земля, а где море.
— Я ничего не вижу, — ответил Драго. — «Ольга» сама знает дорогу.
— Какое странное имя для самолета, — сказала Грейс. — Вы назвали его в честь жены?
— В честь винтовки.
— Вы назвали самолет в честь своей винтовки?
— Это была очень хорошая винтовка.
Она пыталась понять, шутит он или говорит серьезно. Но одно знала наверняка — верить ему нельзя. Обманувший раз, обманет и снова. Этот урок она уже запомнила.
Казалось, этот человек сам получает удовольствие от полета, меланхолично направляя свою «Ольгу» на юго-запад. Грейс незаметно задремала. Прошло некоторое время и, открыв глаза, она ничего вокруг себя не узнала. Исчезла непроницаемая пропасть, а на ее месте то тут, то там, светились огни деревушек и отдельных домов.
— Мы сбились с курса? — воскликнула она. — Где мы? Отвечайте сейчас же!
— Мы перелетели границу Испании. Здесь нет войны, девочка, — ответил он.
— Ой… простите, — смутилась Грейс.
Но на душе стало светлее. Несмотря на союзничество с гитлеровской Германией, Испания сохраняла нейтралитет, на ее территории не было ни боевых действий, ни комендантского часа, ни режима военного времени.
— У тебя есть отец? — неожиданно спросил ее Драго.
— А вам это зачем? — с вызовом ответила она.
Он пожал плечами.
— Да, так. Я сам отец. И надеюсь, что моя дочь без нужды не полезет под пули.
— Ну, хорошо. В таком случае, я вам скажу. Мой отец больше не существует в моей жизни, — вздохнула она. — И поэтому я не могу спросить у него, что он думает по тому или иному поводу.
— Он умер?
Грейс покачала головой.
— Просто ушел. Он нас оставил.
Несмотря на обиду, Грейс отдала бы все, лишь бы папа сейчас оказался рядом. А лучше мама — ее нежное лицо, рыжие волосы, ласковый тихий голос, даже когда она сердилась. Мама, всем своим существом излучающая доброту…
«Нет! Не думай об этом! Отец еще, может быть, вернется, но мама уже никогда…»
— Я тоже так сделал, — после небольшой паузы сказал Драго. — Я бросил свою семью. Но я надеюсь, что моя дочь когда-нибудь это поймет.
— А что нужно понимать, когда родной отец бросает?
— Есть вещи, которые понять надо, — так же бесстрастно продолжал Драго. — Зарабатывать деньги. Выживать в этом мире. Иначе я бы не летел сейчас с тобой в Касабланку.
Грейс во все глаза смотрела на своего пилота. Его суровое лицо, испещренное грубыми шрамами и глубокими морщинами, несло на себе следы тяжелой и, по-видимому, полной опасностей жизни.
«Жить тяжело всем, — подумалось ей. — Не только Кэхиллам…»
Драго заговорил опять.
— Через час мы садимся на дозаправку. Если там есть горючее.
— Если? — переспросила Грейс. — То есть его может не быть?
— Война, — мрачно ответил он. — Даже в мирной зоне может не хватать горючего.
— А если мы не взлетим?
— А если не взлетим? Люди генерала Франко на редкость недоверчивый народ. Меня, в первую очередь, арестуют за шпионаж. А тебя, возможно, спасет твоя юность. Возможно.
Далеко внизу сверкала огнями Валенсия, переливаясь в ночном небе ярким праздничным светом. Какое странное, новое чувство — зависнуть где-то между небом и землей и парить в этой продуваемой ледяными вихрями кабине над Европой. И Грейс, несмотря ни на что, почувствовала себя свободной. Словно здесь, в небесах, ее отпустила и смерть мамы, и исчезновение отца, даже волнения за маленького Фиске куда-то улетучились.
Драго на вираже обогнул город, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и через полчаса пошел на снижение над ровной полосой огней где-то на окраине города среди жирного чернозема полей.
— Дотянули? — спросила Грейс.
Она последние несколько минут не сводила глаз с датчика горючего, который уже покачивался где-то около нуля. В любом случае им пришлось бы сесть, если только они действительно хотели остаться в живых.
— Я же сказал тебе — «Ольга» дорогу знает, — сказал он.
Будь то «Ольгино» знание дороги или мастерство Драго, не имеет значения. Во всяком случае, они приземлились по всем правилам на бетонной полосе и теперь выруливали к заправочным цистернам.
Драго совершил полную остановку и выключил мотор. Как только винт замер, Грейс почувствовала себя опустошенной. Она так свыклась с воздушными вибрациями, что без них ей словно чего-то не хватало. Полет занял ровно четыре часа. И за это время ее нутро успело несколько раз перевернуться вверх дном и обратно, а легкие были до отказа забиты выхлопными газами.
Кроме летного поля вокруг ничего не было видно.
Драго сдвинул над головой крышу кабины и вытащил наружу свое тяжелое неуклюжее тело.
— Пойду заправлюсь, — буркнул он и показал ей на покосившийся сарай. — Там туалет.
Грейс обожгла его презрительным взглядом.
— Если вы серьезно думаете поймать меня на эту удочку и сбежать с вашей «Ольгой», то, видимо, вы точно, сошли с ума.
— Отсюда еще долго до Касабланки, — пожал он плечами.
— Не беспокойтесь, со мной все в порядке.
— Как вам угодно, — сказал он и спрыгнул на землю.
— Благодарю вас, — ответила она.
Прошло несколько минут, после чего послышался лязг цистерн и журчание горючего в топливном баке.
Она попробовала вытянуть задеревеневшие ноги, но они тут же уперлись в стену кабины. Повернуться в этой тесноте было негде — не то, что размять застывшие ноги и вытянуть спину. Она заставила себя забыть о неудобствах. Пусть это будет самая большая неприятность в ее жизни. А вот через несколько часов начнется главное — поиски посреди огня и боевых дивизий какого-то мифического генерала. Так что наслаждайся тишиной, пока можно.
Вдруг в бок ей ткнулось что-то острое и холодное. Она посмотрела в сторону и увидела прямо перед собой дуло автомата.
Внизу, на нижней перекладине трапа, стоял офицер в испанской военной форме черного цвета.
— Ваши документы, señorita!