Альфред Генрихович тяжело вздохнул и согласился. В конце концов, он всегда готов откликнуться на просьбу уважаемого Юрия Ивановича. Но он надеется, что Юрий Иванович…
– Надейтесь, – разрешил Юрий Иванович. – А пациент, ваш новый зам и новые работники, приедут в Центр, как я надеюсь, завтра. Сразу после обеда.
Гринчук попрощался и вышел.
Альфред Генрихович вызвал к себе секретаршу и кратко изложил свое распоряжение.
– Быстро вы, – сказал Браток, когда Гринчук вернулся в машину.
– У нас очень много работы, – сказал Гринчук. – Поехали сейчас в бабе Ире и Доктору. А потом у меня свидание в ресторане.
– Нина знает? – спросил Браток.
– Пока нет, – сказал Гринчук.
Когда они подъезжали к дому Ирины, Браток, молчавший перед этим, вдруг спросил:
– А вам, Юрий Иванович, нравится то, что вы задумали?
– А как ты полагаешь, Ваня, много на свете людей, способных отказаться от четырех миллионов долларов? – вопросом на вопрос ответил Гринчук.
На Ирину и Доктора упоминание о четырех миллионах особого впечатления не произвело.
– Понимаете, – сказал Доктор, – четыре миллиона долларов в моем возрасте не потрясают, а вызывают печальные размышления. Даже если мне достанется один миллион, то для того, чтобы его потратить, мне придется очень сильно напрячься. А это неизбежно отразится на моем здоровье.
Браток, маячивший в дверях комнаты, удовлетворенно кивнул и отправился на кухню, к братьям Кошкиным. С ними Браток чувствовал себя спокойным и защищенным от разных дурацких философских разговоров. Правда, Кошкиных немного взволновало разукрашенное и припухшее лицо Братка, но также быстро они и успокоились. Когда-то Доктор сказал, что Кошкины живут по принципу индийских философов – помощь не навязывают, но в просьбах не отказывают.
– Не нужно тебе о деньгах говорить, – сказала Ирина. – Ты не за деньги людям служишь. Не доведет тебя это до добра.
– Да? – переспросил Гринчук. – Не доведет… А что доведет? Праведная жизнь? Убили четырнадцать человек, среди них женщины и дети. Четырнадцать!
Ирина перекрестилась.
– И что? Мои нынешние работодатели решили, что все понятно, что не стоит гнать волну и осложнять жизнь своим приятелям, новым русским дворянам. И они так торопились прикрыть это дело, что даже чуть не прикрыли его до получения веских аргументов…
– Так ведь есть веские аргументы? – отметил Доктор. – Вы ведь сами сказали, что они есть.
– Есть, – согласился Гринчук, – но это все значит также, что ни я, ни Михаил им не нужны. Абсолютно. Им хватит господина Шмеля с товарищами.
– Ты, Юра, не психуй, – сказала строго Ирина. – Лучше возьми и уйди.
– Я-то могу уйти. Даже рапорта писать будет не нужно, – Гринчук взял с вазы баранку и с хрустом сломал ее в кулаке. – Я-то уйду. А Мишка? Что с ним делать?
– А что Миша? – сразу насторожилась Ирина.
– А его не отпустят. Он слишком опасен, как они считают. Ему же в армии мозги кодировали, помните? Он ведь до сих пор не помнит, как его звали на самом деле, откуда он родом и осталась ли у него семья. Не помнит… И он может сорваться в любой момент… А остановить его могу только я, только мне отдал Полковник код, который может выключить у Михаила боевой режим. Меня отпустят, если что. А Мишку…
– Как-то вы, Юрий Иванович, смотрите на все слишком печально. Веселее нужно быть, – опасливо покосившись на замершую Ирину, сказал Доктор. – Вот, помню, был у меня случай…
– Меня уже предупреждали, – сказал Гринчук.
Доктор осекся и снова оглянулся на Ирину.
– А эти деньги… – медленно, словно во сне, спросила Ирина, – эти твои четыре миллиона, они помогут Мише?
– Я смогу ему помочь, – решительно сказал Гринчук. – Врачей найму, отвезу за границу, найму здесь кучу народа, чтобы они нашли его родных. Выверну армейские архивы, чтобы вытащить на свет божий тех уродов, которые у него в голове копались.
Ирина встала из-за стола и вышла на кухню.
– Это очень большие деньги, Юрий Иванович, – сказал Доктор. – Они могут убить. Когда мы жили в Норе, я ведь никогда не воровал, извините, ценные вещи. Только еду и выпивку. Еще что-то из одежды. А золото или кошельки – за это могли просто убить. А эти четыре миллиона долларов… Да их вообще, может, уже нет в городе. Вы же…
– Они в городе. Они где-то в городе. Их взяли трое похитителей, потом поехали на завод, где держали Липского и там погибли. Денег при них не нашли. Выходит, что спрятали они доллары где-то по дороге, – Гринчук постучал по столу ребром ладони. – И эти деньги можно найти. Нужно. И на них мы сможем сделать все – вылечить Михаила, купить Нине новый клуб, а не тот подвал, который сейчас у нее, даже вашу мечту можно осуществить, Доктор.
– А у меня есть мечта? – удивился Доктор. – И какая же?
– Хотите снова стать врачом?
Доктор замер, потом медленно вытянул руки перед собой, растопырил пальцы:
– Видите, Юрий Иванович?
Пальцы дрожали. Сильно.
– Я когда-то был неплохим хирургом, Юрий Иванович. Но сейчас если я возьму скальпель в руки, то стану убийцей.
– А не нужно оперировать. Вы сможете консультировать, ставить диагноз. Я вам смогу купить, если захотите, клинику. Мы даже восстановим ваш диплом врача.
Доктор улыбнулся.
– Вы ведь этого хотите? – спросил Гринчук.
– Мечта… То, что вы мне предложили – это не мечта. Это несбыточная мечта… Тем более что вы можете и не найти этих денег.
– Но поискать можно?
– Можно, – кивнул Доктор.
В комнату вошла Ирина, поставила на стол чайник.
– У нас где-то был коньячок, – сказал Доктор.
– Нету для тебя коньяка, – отрезала Ирина. – Попьешь чаю и пойдешь спать. Завтра нам на работу ехать, нужно отдохнуть.
– Вот видите, – развел руками Доктор, – за нас уже все решили.
– Ты обещаешь, что Михаилу поможешь? – строго спросила Ирина.
– Да, – кивнул Гринчук и встал из-за стола. – Мне пора. За вами завтра задет или Браток, или Михаил. Надеюсь, он завтра уже вернется. До свидания.
– До свидания, – Доктор помахал Гринчуку рукой.
Окликнув Братка, Гринчук вышел из квартиры и сбежал по ступенькам, не дожидаясь лифта. Было мерзко на душе. Хотелось принять душ, чтобы хоть как-то избавиться от ощущения грязи на теле.
Ты обещаешь? Да. Обещаешь? Да. Обещаю. Помогу. Так или иначе. Вот сейчас закончим с этим делом, если повезет, останемся живыми, а вот тогда…
Обещаю.
Вышел Браток.
– Ты домой? – спросил Гринчук.