– Мы можем ехать? – холодно осведомилась она.
– Вы должны ехать. Номер моего мобильника у вас есть?
– Есть.
– Вот и звоните, если возникнет необходимость. Только не вздумайте сами денежки искать. Иначе я обижусь.
– Я все поняла.
– Указания врача выполнять безусловно. Скажет связать Ленечку – связать. Своей материнской рукой.
Сомова ушла в палату.
– Красивая женщина, – сказал Гринчук.
– А все женщины красивые, – сказал Михаил. – Не бывает некрасивых женщин. Некоторые из них просто не верят в свою красоту.
– Интересная версия.
– Это не версия, это – правда.
– Конечно, – саркастически улыбнулся Гринчук. – Вот я сейчас подойду к какой-нибудь страхолюдине и сообщу, что она красавица. И она мне даст по роже.
– Даст. Если вы скажите это просто так. Но если вы заставите ее поверить в ее красоту, найдете именно ту черту, которая она согласится считать красивой, то она…
– Ляжет с тобой в постель, – кивнул Гринчук.
– Зачем? – удивился Михаил. – Она станет вашим другом. Она сделает для вас все, что угодно. Бескорыстно, только за то, что вы ее разглядели.
– Постой-постой, выходит, ты всех этих девчонок не трахал? – засмеялся Гринчук. – Они по тебе просто так с ума сходят?
Михаил молча улыбнулся.
– Фокусник, – сказал Гринчук. – Ладно, конвоируй маму с сыночком в Центр, а я схожу к инвалидам и поеду оформлять расследование. Дам указание следаку, пусть он бумаги ведет, и ни в коем случае не лезет в работу.
Гринчук помахал рукой и пошел к лестнице.
– Юрий Иванович, – окликнул его Михаил.
– Чего? – спросил Гринчук.
– Не нужно так нервничать.
– А кто нервничает?
– Все будет нормально, – сказал Михаил. – Мы же знаем, что правы.
– Ну да, ну да. Цель оправдывает средства. С этой точки зрения – все нормально.
– Нормально, – подтвердил Михаил.
– Миша, доживешь до моих лет и поймешь, что в дерьме тоже можно плыть и даже ставить высокие цели. Но как противно! И, это… – Гринчук щелкнул пальцами. – Ты говорил, что все женщины красивые… Так все люди красивые. Все абсолютно. И я красивый, и ты, и даже вон Леня Липский… Все вокруг красивые. Только какие среди них встречаются уроды…
Гринчук хмыкнул.
– Ладно, – подвел он черту. – Пора нам.
Совпадение за совпадением. Жизнь просто не может иначе. Люди слишком похожи друг на друга, слишком ограничен их словарный запас, поэтому они делают одно и то же, и говорят одно и то же.
Нет, Гиря не сказал свою фразу в то же мгновение, что и Гринчук. Чуть запоздал, секунд на десять, но у него был на то веский аргумент – он ел шашлык.
Прожевав кусок, он запил его вином и обернулся к сидящему напротив Мехтиеву. И только после это произнес фразу:
– Пора нам. Пора нам, Саня, перетереть эту непонятку.
– О чем разговор, Гиря, – всплеснул руками Садреддин Гейдарович. – Пора. Мне совсем не нравится это.
Мехтиев оглянулся на сидящего возле стены Али.
– Ты мне веришь, что я не брал тех бабок? – спросил Мехтиев. – Веришь, Гиря?
– А это никого не парит, – Гиря налил себе еще вина и залпом осушил фужер. – Верю я тебе, или не верю – четыре лимона – это четыре лимона. И все хотят получить долю.
– О чем ты говоришь, Гиря?
– А в общак отдать нужно? Или ты решил на всех положить?
– У меня нету тех денег. Мы ничего не нашли на заводе.
– Точно? Значит, искали все-таки? – глаза Гири приобрели хитрое выражение.
– Сегодня искали, после того, как не нашли твоих людей…
– И это тоже. Херня получается, братан. Три моих пацана находят и отбивают мальчишку, я тебе их отдаю, а они исчезают.
– Я им отдал премию, и они уехали, – сказал Мехтиев, нервно перебирая четки, – а я повез мальчишку.
– Правильно, ты захотел туда, наверх. На самый верх, чтобы потом на меня плевать, на всех плевать. А что люди подумают? Что ты решил и рыбку съесть и в кресло сесть? – Гиря снова налил вина. – Нужно делиться.
– Я мог бы отдать в общак долю, – сказал Мехтиев, – из своих денег.
– Вот и отдай.
– Но эти, – Мехтиев поднял палец вверх, – подумают, что я и вправду деньги забрал.
– А мне на это…
– Тебе! – взорвался Мехтиев.
Шнурок у него в руках лопнул, и четки покатились по полу.
– Тебе! Да кто ты такой, чтобы ко мне лезть? Самый умный, да? Самый крутой, да? Что ты затеял, Гиря? Меня подставить решил? Меня свалить собрался? Я тебе жизнь спас, забыл?
– Помню, я, Саня, все помню. И как твои люди Андрея Петровича замочили, и как ты рынок у меня забрал и «стометровку». Это ты меня, Саня, подставить хочешь. Ты хочешь закорешиться с теми, – рука указала вверх. – Ты, может, уже и с Виктором Евгеньевичем договорился меня списать? А?
Гиря не повысил голос. Улыбка не сошла с его лица. И только в глубине глаз таился опасный хищный отблеск.
– У тебя сейчас не то положение, Саня. Ты сейчас должен думать, как выкрутиться. Ты сейчас должен найти моих людей, это обязательно. Ты должен отдать бабки. А как ты будешь с верхними разбираться – смотри сам. Это меня не колышет. У меня своих проблем выше крыши. Какая-то сволочь меня с Зеленым поссорила. Надо прикрыться. Базар понятен?
Гиря встал из-за стола.
– Спасибо за угощение. За все спасибо. Пойду я.
Гиря вышел.
Мехтиев дышал тяжело. Взгляд уперся в скатерть.
Али молча ждал.
– Сука, – сказал Мехтиев.
Али молчал.
– Своей рукой ему кишки выпущу.
Али молчал.
– Он будет плакать и просить, чтобы я его убил.
Али молчал.
– Что ты молчишь? – спросил Мехтиев.
– Жду приказа, – ответил Али.
– Какого?
– Любого, – ответил Али.
Мехтиев рванул со стола скатерть. Посуда и бутылки с пронзительным звоном обрушились на пол.
На шум в кабинет влетел телохранитель.
– Пошел вон, – крикнул Мехтиев.
Дверь захлопнулась.
– Мне нужно встретиться с Гринчуком, – сказал Мехтиев.
– Хорошо, – согласился Али.
– Пригласи его на встречу.
– Хорошо.
– И найди мне тех троих. Не могли же они пропасть бесследно!