Мужа, не ценящего такую жену, просто необходимо было наказать физически. Чтобы он ощутил ту боль, которую причиняет своей возвышенной и ранимой супруге. А неблагодарную жену, естественно, нужно было держать в черном теле, чтобы она знала, кто ее хозяин и повелитель.
– Но зачем? – почти простонал Лелюков.
На заплаканном лице его супруги читался тот же вопрос.
– Значит, твоя ненормальная баба нанимает пацанов. Тебя лупцуют. Потом ты узнаешь, что это сделала она, и что? И ты, если тебя правильно накрутить, ее замочишь.
Лелюкова вздрогнула и посмотрела на мужа. Тот взгляд отвел.
– И тебя ловят. Ты уж поверь – Рита ваша любимая тебя бы и сдала. Так? Так, – сказал Браток удовлетворенным тоном. – И что получается?
– А что получается? – спросил Лелюков.
– А получается, что муж Риты остается в вашем общем бизнесе один. Типа – без конкурентов.
– Сука! – в один голос произнесли Лелюковы.
Все, изложенное прапорщиком, было настолько логичным и понятным, что верилось в это сразу.
– Я ее… – сказал Лелюков.
– А вот это уже фиг, – остановил его Браток. – Эта ваша разборка закончится туточки. И если мы узнаем, что с кем-то из всех вас что-то приключится – ой я вам не завидую, ребята. Понятно?
Лелюковы кивнули.
– Тады – свободны, – сказал Браток и указал на дверь.
Лелюковы встали с кресел.
– Я вам так скажу, – Браток удовлетворенно откинулся в кресле. – Трахайте вы кого хотите, хоть бобика, только калечить друг друга не нужно. И, это, запомните, начнете снова фигней заниматься – вас застучат. В смысле – заложут. Как этот раз.
Лелюковы молча вышли из кабинета.
– Ребенка себе заведите! – крикнул им вдогонку Браток. – А то беситесь с жиру.
Дверь кабинета закрылась.
Браток встал с кресла, и вошел в боковую комнату.
– Все слышала, Рита? – спросил Браток.
Рита ответила нечленораздельным стоном. Трудно было ожидать, что она сможет что-либо внятно сказать с заклеенным ртом.
Браток отстегнул ее от кресла и рывком содрал со рта лейкопластырь.
– Все поняла? – спросил Браток.
Рита выразилась несколько длинно и эмоционально. Из ее выступления следовало, если убрать матерные выражения, что все она поняла и, хоть оценивает действия Братка и других ментов очень низко, но все поняла и будет вести себя в рамках правил капиталистического общежития.
– Рожу вытри, – посоветовал Браток, когда Рита закончила свое выступление. – Вся помада размазалась.
Последовала новая тирада, которую Браток не перебивал. Только когда уже возле двери Рита замолчала, Браток быстро сказал:
– И тебе всего наилучшего.
Хлопнула дверь.
Браток облегченно вздохнул и полез в ящик стола. Он даже достал початую бутылку водки и стакан, но вовремя вспомнил, что если Гринчук еще больше задержится, то придется докладывать лично Владимиру Родионычу. А тот не любит выпивки на работе.
– Твою мать, – сказал Браток.
* * *
– Твою мать, – сказал в этот же момент Владимир Родионыч.
Ни к чьей родительнице конкретно, а, тем более, к матери Полковника, это энергичное замечание не относилось. И произнесено он было вполголоса и с оглядкой на дверь кабинета. Владимир Родионыч был человеком интеллигентным и спокойным. И старался поэтому, в слух не выражаться. И слух Инги, своего секретаря, не травмировать.
Полковник несдержанность Владимиры Родионыча комментировать не стал. Полковник вообще избегал каких-либо комментариев деятельности Владимира Родионыча. И вовсе не потому, что боялся вызвать его неодобрение. Полковник предпочитал не травмировать самолюбие начальства по пустякам.
– Но это же полный бред! – сказал Владимир Родионыч. – мы же с вами понимаем, что Гринчук не мог иметь к этому никакого отношения.
– Мы – понимаем, – подтвердил Полковник, – а вот они…
– А кого интересует их мнение? – возмутился Владимир Родионыч. – Достаточно того, что я внятно изложил им нашу позицию.
– Похоже, что наша позиция произвела на них не слишком сильное впечатление, – сказал Полковник. – Или они решили, что имеют веские аргументы.
– В том, что это Гринчук организовал убийство этого, как его…
– Атамана, – подсказал Полковник.
– Да, Атамана. Я не могу себе представить, чтобы Гринчук мог ввязаться в такое дело. И, кроме того… – Владимир Родионыч смущенно кашлянул.
– Что, кроме того?
– И, кроме того, если бы Юрий Иванович решил убрать этого…
– Атамана.
– Да, Атамана, то он сделал бы это гораздо изящнее.
– Согласен, – сказал Полковник. – Но это, опять-таки, наше с вами мнение. А другие могут иметь мнение свое. Ведь могут?
– Могут, – не смог не признать Владимир Родионыч, – но не должны. В этом вопросе – не должны. У Гринчука полно работы, а он должен сидеть и давать объяснения.
Владимир Родионыч задохнулся от негодования. Нажал кнопку на селекторе:
– Инга, что там министр?
– Буквально секунду назад от него позвонили и сообщили, что он лично беседовал с нашими местными чинами. Если в течение часа подполковника Гринчука не оставят в покое, то мне нужно будет позвонить в приемную министра.
– Спасибо, Инга. Если можно – мне чаю. А Полковнику… – Владимир Родионыч посмотрел на Полковника.
– Как обычно, – сказал тот.
– И Полковнику – как обычно, – сказал Владимир Родионыч.
Полковник немного демонстративно посмотрел на часы и поерзал, устраиваясь в кресле. В обычное время звонка министра хватало для того, чтобы навести порядок, но в обычное время хватало и звонка Владимира Родионыча.
Получалось, что время сейчас – необычное. И получалось, что сюрпризы еще могли продолжаться.
– Мистика какая-то, – пробормотал, немного помолчав, Владимир Родионыч. – Что за муха укусила генерала? Он даже разговаривать со мной не стал. Ответил, что будет разбираться лично. Лично. А у нас тут… Если я не ошибаюсь, сегодня Гринчук должен был подвести итог в этой неприятной истории с Лелюковыми.
– Насколько я знаю, с этим сейчас должен был разбираться прапорщик Бортнев, – сказал Полковник.
– Браток в роли дипломата! – всплеснул руками Владимир Родионыч. – Надеюсь, у него хватило ума хотя бы не бить их резиновой дубинкой.
– Палкой, – сказал Полковник.
– Что?
– Правильно говорить – резиновой палкой.
– Что вы говорите! Вы вот возьмите сейчас и позвоните вашему Братку и выясните, что именно он там устроил. И если уже закончил, то не может ли он прийти сюда и лично сообщить нам, как ему, целому прапорщику милиции, удалось навести порядок в деле ценой в несколько десятков миллионов долларов.