– Так вы уверены, что это не с вашей подачи все так славно обернулось? – уже в третий раз спросил Владимир Родионыч.
И в третий раз Полковник заверил его, что нет, что не с подачи людей Полковника произошла столь приятная метаморфоза. Что его люди, к сожалению, не столь оперативны. И что, по их сведению, разоблачение заговора против Атамана пришло чуть ли не от самого Мастера.
Позвонил Гринчук.
– Здравствуйте, Юрий Иванович, – поздоровался Полковник. – И где же вас черт носил все это время без телефона? А… В здоровом теле – здоровый дух. Хорошо. И о душе, опять-таки, можно одновременно подумать.
Полковник прикрыл рукой трубку и спросил у Владимира Родионыча:
– Сказать, чтобы зашел?
– Пусть работает. Мы вчера с вами уже наметили, чем ему нужно заниматься в первую очередь.
– Вы тогда, Юрий Иванович, работайте по плану. Да. Вы, кстати, радио слушали? Нет? Там очень живо рассказывали о том, как группа негодяев устроила заговор с целью убить известного в определенных кругах Атамана. Вот именно. Трое из них – Грыжа, Ярик и еще какой-то фрукт, попытались скрыться из города, но не справились с управлением и упали вместе с машиной в пруд. А организатор всего, некий Петруха, скончался этим утром в больнице от острой сердечной недостаточности. Вот именно. Подполковник милиции Гринчук к этому делу имеет отношение только как свидетель. А само дело, ввиду гибели подозреваемых, будет, очевидно, закрыто. Да.
Полковник бросил быстрый взгляд на Владимира Родионыча. Он как раз изучал какие-то финансовые бумаги.
– Вы, Юрий Иванович, вчера никуда не ходили ночью? Это я просто так спросил, к слову.
* * *
– К слову, – сказал Гринчук, – я пришел домой около полуночи и снова ушел уже утром. Поздним утром. Можете спросить у охраны. Так что у меня – алиби. Я знаю, что вы ничего такого не имели ввиду. До свидания.
Гринчук положил трубку и посмотрел на Братка:
– Что сегодня на завтрак?
– Картошка жареная на сале.
– И все?
– А я больше ничего не умею, – похвастался Браток. – Кроме яичницы, но вы вчера сказали, что если я еще раз приготовлю…
– Ладно, – согласился Гринчук, – пошли завтракать. Заодно и наметим наших планов громадье.
Под картошку и наметили.
Братку выпало идти к участковому.
– И особо подчеркни, что это он отвечает передо мной за то, что творится на его территории. Увеличение патрулей мы выбили? Выбили. Маршруты изменили? Изменили. Патрули получают доплаты за бдительность и четкость? Да и сам он тоже не обделен. Так какого хрена – тут можешь в выражениях не стесняться – какого хрена он не может уследить за этими малолетками. И если он сам не может с ними справиться, то пусть даст нам имена, явки и пароли – сами разберемся. Разберемся ведь?
Браток ответил в том смысле, что да, чего бы и не разобраться.
Михаил ел молча.
Гринчуку приходилось прилагать усилия, чтобы не смотреть в его сторону.
Оговорив с Братком его задачу, Гринчук, наконец, обернулся к Михаилу.
– Миша, ты займись младшим Махмутовым. Поговори с их семейным начальником охраны. На родителей пока не выходи, бестолку. Мама без ума от своего сына, а папа без ума от рождения. Придется работать непосредственно с зажравшимся мальчиком. Одно радует, вроде в охране у них нормальные ребята.
– Я понял, Юрий Иванович, – спокойно сказал Михаил. – Сейчас созвонюсь с Виталиком и назначу встречу.
– Хорошо, – Гринчук посмотрел на Братка.
Тот налил себе чаю и явно собирался предаться неторопливому чаепитию.
– Ты еще здесь? – спросил Гринчук.
– А что?
– А уже вижу тебя стремительно летящим к гражданину участковому. И чем стремительнее ты к нему полетишь, тем лучше.
– А…
– А чай попьешь, когда вернешься. И посуду помоешь.
– Жена вам пусть моет, – буркнул Браток. – Всю квартиру коньяком провоняли. Попойку вчера устроили?
– Разговорчики, – напомнил Гринчук.
– Уже пошел, – вздохнул Браток и вышел из квартиры.
– Такие вот дела, – неопределенно протянул Гринчук.
– Я помою посуду, – предложил Михаил.
– Сиди, я с тобой поговорить хотел.
– Хорошо.
Михаил отодвинул пустую тарелку и приготовился слушать.
– Миша, – Гринчук потер мочку уха. – По вчерашнему делу…
– У меня все нормально, – сказал Михаил. – Я вам уже говорил. Просто я…
– Я помню. Тебе не нравится убивать. Это я понимаю. Я и сам вчера, честно говоря, наверное, имел бледный вид и форму чемодана с двумя замками, – Гринчук даже смог улыбнуться, хотя для этого пришлось постараться.
Гринчуку даже послышался скрип собственно кожи, ставшей вдруг жесткой, словно куртка на морозе.
– Ты все хорошо помнишь, что вчера произошло?
– Да.
* * *
– Я все хорошо помню, – уверенно сказал старший лейтенант Горкин.
– Гринчук разговаривал со всеми тремя?
– Нет, – Горкин чуть прикрыл глаза, вспоминая. – Он говорил с двумя…
– С кем именно? – быстро спросил хозяин кабинета и подвинул старшему лейтенанту три фотографии.
Горкин внимательно посмотрел, потом аккуратно отодвинул пальцем две из них:
– Вот с этими.
– С Грыжей и Яриком… – удовлетворенно произнес хозяин кабинета и посмотрел на своего коллегу, сидевшего в углу.
Тот кивнул с самым удовлетворенным видом.
– И Гринчук сказал, что хочет стрелять в Грыжу и Ярика?
– Ну, он вроде как шутил…
– Дословно – потребовал хозяин кабинета.
– Что-то вроде, мы решаем расходиться со стрельбой или без, – сказал Горкин.
– Или без… – хозяин кабинета писал старательно, даже высовывая иногда кончик языка.
Похоже, ему очень нравилось все происходящее.
– Ознакомьтесь, – закончив писать, протянул он листок бумаги Горкину. – И подпишите. Болтать об этом не стоит. Вам все понятно?
* * *
– Ты все понял? – уточнил еще раз Гринчук.
– Да, – чуть улыбнулся Михаил.
– Тогда – поехали, – сказал Гринчук. – Ты не заметил, что двое охранников на въезде убиты.
– Да, извините.
– А потом? Ты подъехал к бильярдной…
– Я подъехал к бильярдной, вышел из машины. Водитель, убитый охранник возле крыльца. Вооруженный человек на крыльце. Дверцы в их машине открыты. Две дверцы. Значит, одни из стрелков уже в клубе. Я послал вам вызов и открыл огонь на поражение. Все.