– Все меняется, – почти шепотом сказал Владимир Родионыч, покосившись на дверь. – Теперь даже в собственном кабинете приходится секретничать. Вы, кстати, не в курсе, что там у них с Гринчуком? Инга сегодня целый день на взводе.
– Не знаю, – пожал плечами Полковник и выпил коньяк. – Вы же сами знаете – за Гринчуком следить – себе дороже.
– Знаю, – подтвердил Владимир Родионыч, – и, кстати, о Гринчуке. Вы что-то начали говорить о нем, когда вошла Инга.
– Да, – Полковник закрыл бутылку и с видимым сожалением отодвинул ее на край столика. – Говорил. Дело в том, что на прощание Юрий Иванович сообщил мне все-таки, отчего не хочет заниматься этим делом. Делом о Приморске и Мастере.
– Забота о Михаиле? – предположил Владимир Родионыч.
– И это тоже, но… – Полковник махнул рукой и снова подвинул к себе бутылку.
– Печень! – снова напомнил Владимир Родионыч, но Полковник налил себе почти полстакана и залпом выпил.
– Гринчук на прощание объяснил, почему разговаривал на эту тему только со мной. Понимаете, Полковник, сказал Гринчук, так уж получилось, что из всех уважаемых и влиятельных людей только относительно вас я уверен в одной детали…
Полковник замолчал, посмотрел на Владимира Родионыча. Тот молча ждал продолжения.
– Вот уже пять лет, как у меня не было отпуска, – сказал Полковник.
– Не понял.
– Это значит, что я точно не был в Приморске, и меня не могли подменить.
Владимир Родионыч кашлянул:
– Я тоже не был в Приморске.
– Вот именно по этой причине я с вами говорю по этому поводу, – медленно произнес Полковник. – А Гринчук говорил со мной. А вот по остальным у него такой уверенности нет.
– Чушь, – неуверенно произнес Владимир Родионыч и зачем-то оглянулся на темноту за окном. – Бред.
– Вот именно это я тоже сказал Гринчуку. А он мне напомнил… Указал на один забавный факт, – Полковник насыпал в чашку сахар и размешал. – Начальник областного управления милиции с большой неохотой приказал оставить Гринчука в покое. Не смотря на то, что вы его об этом настоятельно просили.
Владимир Родионыч замер:
– А он что – ездил в Приморск?
– Гринчук по этому поводу ничего не сказал. Просто констатировал.
– Сукин сын! – с чувством произнес Владимир Родионыч.
* * *
– Сукин сын! – сказал Гринчук. – Типичный. Мажор. И где ты их только берешь?
– А где мне брать других? – поинтересовалась Мила.
На такую характеристику своего нового парня она не обиделась. Похоже, стала привыкать.
Вообще ее отношения с Гринчуком складывались странно. Вначале она его ненавидела и даже попыталась убить. Ей казалось, что Гринчук погубил ее первую настоящую любовь, что он стал виной смерти ее любимого телохранителя, что… Когда Гринчук принес видеокассеты, отснятые в спальне ее ненаглядным, Мила молча просмотрела одну из них, потом плакала, потом почти двое суток лежала у себя в комнате, глядя сухими глазами в потолок, потом позвонила Гринчуку и извинилась. Потом… Потом, через месяц, она позвонила ему и попросила совета.
За ней начал ухаживать парень из десятого класса, и Мила очень хотела, чтобы Юрий Иванович высказал свое мнение. Гринчук мнение высказал. Через неделю – снова. Еще через неделю – снова.
И так – уже семь раз.
Седьмой парень, по имени, кажется, Павел, к счастью, слов Гринчука в свой адрес не слышал – как раз ходил за пивом по просьбе Милы. Возле стойки бара народу было много, пришлось ждать, и Гринчук смог высказать свои соображения по поводу парня, не торопясь. Приходилось, правда, повышать голос, чтобы докричаться до Милы сквозь шум дискотеки.
Гринчук чувствовал себя в этом зале глупо и даже немного неуверенно. Шум, вспышки света, выкрики. Всем присутствовавшим это, похоже, нравилось. Гринчуку – нет. Наверное – старость, решил Гринчук. Точно, старость, подумал он, обнаружив, что легко, а иногда даже скудно одетые девушки, танцующие вокруг, не вызывают у него интереса или желания.
Старость. Или брезгливость, поправил себя Гринчук.
– Где мне взять другого? – повторила Мила, и Гринчук вдруг понял, что вопрос не риторический, что четырнадцатилетняя девчонка ждет от Гринчука конкретного совета по этому поводу.
– А что – очень нужно? – спросил Гринчук.
Как раз динамики взревели как-то особенно пронзительно, и Мила не расслышала ответ.
– Что? – крикнула она.
– А на фига тебе? – крикнул Гринчук.
– А вот и пиво! – сказал парень, вернувшийся от стойки.
– Я за рулем, – сказал Гринчук.
Мила потянулась за бутылкой, но получила увесистый шлепок по руке.
– Ей – всего четырнадцать, – сказал Гринчук.
– Юрий Иванович! – протянула Мила.
Парень посмотрел на бутылки в своих руках, на Милу и перевел взгляд на Гринчука. На лице парня начало проступать раздражение.
Парень пришел конкретно оторваться с приятной девчонкой. У него даже были некоторые планы по окончании дискотеки. И планы эти были напрямую связаны с количеством пива, выпитого Милой.
Этот мужик в планы не вписывался. А теперь еще и начинал им мешать.
– Ничего, – сказал парень и протянул Миле бутылку. – Это же пиво!
Бутылка вдруг исчезла из его руки и оказалась в руке Гринчука.
– Ей – четырнадцать! – сказал Гринчук. – И ты, Паша, не лез бы к ней со своим пивом.
Паша оглянулся по сторонам. Кем бы там ни был этот мужик, он начинал конкретно мешать.
– Отвезти тебя домой? – спросил Гринчук у Милы.
– Вот вы все испортили, – обиженно протянула Мила.
Паша высмотрел кого-то в прыгающей толпе и помахал рукой.
Мила этот жест заметила. Гринчук не обратил на него внимания.
– Пойдемте, Юрий Иванович! – Мила схватила Гринчука за руку и потащила к выходу.
– Пойдем, – кивнул Гринчук.
В холле клуба было относительно тихо. Относительно. Две девчонки, вынырнувшие из туалета, громко обсуждали какого-то Юрика, и, судя по разговору, обе они знали этого самого Юрика достаточно близко. И обе были согласны, что он в постели намного лучше Вадика, но значительно уступает Игорьку.
Девчонкам было лет по шестнадцать. И снижать голос при обсуждении тактико-технических данных Юрика они не собирались.
Мила быстро забрала свой плащ из раздевалки и потащила Гринчука из клуба.
Гринчук оглянулся. Охранник был незнакомый, братья Кошкины сегодня почему-то отсутствовали, Нина, владелица клуба «Кентавр», также, по-видимому, была занята. Может быть, оно и к лучшему. После их разрыва Гринчук так и не смог заставить себя просто заговорить с Ниной. Да и она тоже не стремилась к общению. Может быть, оно и к лучшему.