Все затаили дыхание.
– Твою мать! – сказал капитан Горенко, выделившись при этом из миллионов и миллионов молчавших землян. – Твою мать!
– Что так? – спросил Гриф.
– Это же Малиновский!
– И?..
– Наш главврач.
– Твою мать, – сказал Гриф.
– Мне надоело ждать и притворяться, – сказал Малиновский.
Голос прокатился над головами людей, спугнул птиц.
– Из меня сделали убийцу, – сказал Малиновский. – А из вас – подопытных животных.
Животных, сказало эхо.
Люди молчали.
– Я – главный врач Адаптационной клиники, Малиновский Игорь Андреевич. Три месяца назад я возглавил Клинику и понял, что больше не могу молчать…
– Господи, кто ему писал текст! – возмутился Старший. – Сейчас он еще скажет нечто вроде «так жить нельзя».
– Ничего-ничего, – отмахнулся Младший. – Пипл схавает.
– Еще четыре месяца назад я думал, что Клиника предназначена для спасения людей. Полагал, что служение человечеству – ее предназначение. Ложь, – сказал Малиновский.
Ложь, сказало эхо.
– Не нужно, – простонал Горенко. – Не нужно…
– Я проверил все архивы Клиники. Я проверил все несколько раз, прежде чем решился на этот шаг. Вы помните плесень? Вы все помните плесень, потому что это единственный подарок Братьев, равномерно распределившийся по планете. И знаете почему?
Почему, спросило эхо.
Почему, прошептали люди на улицах.
– Это всего лишь побочный продукт программы контроля над человечеством. Не инопланетной программы, а нашей, земной. Земной программы, рожденной в наших собственных лабораториях, нашими собственными учеными. На нас просто поставили опыт. Эксперимент. Даже не так, не эксперимент. Это было воздействие, заставившее нас забыть о Встрече. Отвлечь внимание, дать возможность организовать Территории… Миллионы смертей.
Трошин прислушался. Попросил повторить приказ.
– Найдите и уничтожьте кадропроектор, – приказал начальник штаба. – Немедленно.
Трошин оглянулся на своих подчиненных. Они слушали выступление. Они хотели его слушать.
Трошин переключился на канал внутренней связи, отрубил внешнюю.
– Володя, – окликнул Трошин оператора-два. – Не дергайся, продолжай смотреть.
– Да, – коротко ответил оператор-два, было даже незаметно, что он разговаривает. Так же сидел неподвижно, глядя на монитор.
– Сколько тебе нужно времени, чтобы найти этот кадропроектор?
Оператор-два вздрогнул.
– Не шевелись, – приказал Трошин. – Отвечай.
– Да что его искать… Вон он, в двухстах метрах. На крыше торгового центра. Но…
– У меня приказ «найти и уничтожить». Что будем делать?
– Ты меня спрашиваешь?
…Все силы направлены на то, чтобы держать людей подальше от Территорий. Допускаются только специально отобранные, предназначенные для лабораторий, для Адаптационной клиники, в том числе…
– Если сейчас вырубить кадропроектор, в городе начнется такое…
– Можешь настроить пару точек так, чтобы прикрыть проектор? – Трошин оглянулся, понимая, что вот сейчас, в эту самую секунду нарушает присягу, совершает тяжкое преступление и предлагает своему подчиненному присоединиться к нему.
Оператор-два молчал две секунды.
– Могу. Придется работать на поражение, если что, вручную, но я смогу…
– Сделай, – попросил Трошин. – Я еще пару минут потяну время, потом они задействуют кого-то еще.
– Не задействуют, – пообещал оператор-два. – На перестройку системы тактического взаимодействия уходит от тридцати до пятидесяти минут. И к тому же проектор не один. Еще одна проекция над Заречьем. И над Горой.
– Хорошо, – сказал Трошин, возвращаясь на внешний канал.
– …Подтвердите получение приказа. – В голосе майора Тарасова явственно проступала злость.
– Вас не понял, повторите. – Трошин видел, как оператор-два быстро шевелит пальцами над голопанелью.
– Я тебя… – Тарасов вздохнул. – Повторяю: найти кадропроектор и уничтожить.
Оператор-два оглянулся и показал большой палец.
– Внимание, – сказал Трошин, – у нас сбой системы. Две автономные огневые точки, перенацеливавшиеся на кадропроектор, вышли из-под контроля. Есть опасность несанкционированного открытия огня.
– Доиграешься, Трошин.
– Конечно. Обязательно, – подтвердил Трошин. – Как только. И не мешайте слушать выступление.
– Чужекрысы – также земная разработка. Часть работ проходила в той же Адаптационной клинике. Есть система дистанционного контроля за тварями. В моей Клинике есть запасная система этого контроля. Мне не удалось выяснить, где основной центр. Но я знаю, что это не инопланетяне.
Передо мной встал выбор – молчать, стать соучастником или попытаться все это прекратить. Нам столько раз говорили – это можно, а это нельзя, это может обидеть Братьев. Это может вызвать их гнев и ярость. Я видел корабли. Но я ни разу не видел Братьев. Ни одного Их волю мне все время передавали марионетки из Консультационного Совета, чиновники из ООН, всякая мразь из Комитета и Комиссий. От меня требовали сосуществовать и сближаться. Но я хочу, чтобы мне все это сказал один из Братьев. Пусть мне его покажут. Пусть его покажут всем нам.
Я понимаю, что меня никто не стал бы слушать. Даже это выступление не прошло бы для меня безнаказанно. Поэтому я принял меры. Я и другие люди, которым небезразлична судьба Земли.
Я объявляю Адаптационную клинику последней крепостью Земли. Я объявляю, что никуда не уйду отсюда до тех пор, пока все изолгавшиеся чиновники не ответят людям – кто стоит за всем этим. И мы будем уничтожать каждого наемника, который попытается проникнуть в Клинику. На нас уже напали. Территориальные войска прикрытия и один из тех мерзавцев, которых называют свободными агентами. Мы отразили первую атаку и готовы нанести контрудар. Те силы, которые были направлены против человечества, мы поднимем в его защиту…
Старший молча посмотрел на Младшего, тот развел руками.
– И кроме этого, мы будем уничтожать чиновников, которые слишком уверились в своей неуязвимости. Смотрите.
Рядом с изображением Малиновского развернулась новая кадропроекция. Кабинет Наместника. Его знали многие, он любил появляться на экранах и в Сети.
Наместник сидел за своим рабочим столом, рядом, за его спиной, стояли еще четверо мужчин и женщина. Они напряженно смотрели перед собой. Наместник поднял руку, пошевелил пальцами, словно перед зеркалом.