– А Дылда?
– Что Дылда? Дурак он, твой Дылда. Позлится и остынет, – Дед держал вожжи левой рукой – берег правую, – постанывал, когда сани дергались. – Заживет рана – он и успокоится.
– А скоро? У него вся одежда в крови, в рукаве здоровенная дырища…
– А это как на роду написано. Если Кривой все сделал правильно, если в рану не попало чего-нибудь этакое… Если наемнички оружие дрянью какой не мазали…
– Ядом?
– Зачем ядом? Дерьмом. Можно конским или даже своим. Верная смерть, имей в виду.
Хорек кивнул.
– У тебя-то рука болит? – спросил Дед.
– Болит, – признался Хорек. – Я… Мне показалось…
– Показалось… В такую бурю что угодно показаться может, – Дед оглянулся на Хорька через плечо. – Видел кого-то?
– Показалось…
– Кого видел?
– Сотника. Показалось, что он нас догнал, напасть хотел. Только мертвый…
– Мертвый… Раньше так и было. Старики рассказывали – было. Нельзя было просто так убить человека. Да и животину – тоже нельзя. Нужно было прощения просить. Откупаться…
Хорек глянул на свою перевязанную ладонь и спрятал ее за пазуху.
– Раньше и мертвяки оживали, и всякая нечисть шастала. И в лесах, и в городах, и в селах… Куда ни плюнь. Мне дед рассказывал, а ему его дед, а тому – его, – Дед махнул левой рукой, дернул повод, и лошадь недовольно оглянулась, – что в лес тогда не ходили поодиночке, опасались. А если нужно было за дровами или на охоту, то все по правилам делали: просили разрешения, лишнего не брали, потом благодарили, платили чем положено… А чтоб соседа своего убить или кого другого жизни лишить – такого и в помине не было. Если на тебе кровь была, то те… другие… могли унюхать, выследить и убить, а то и замучить. А если сами не узнавали, то обиженный покойник, который обманом убит или не похоронен, шел сам к ним, жаловался…
– Только обиженный?
– Только обиженный, – подтвердил Дед. – Нет, всякий мог пойти, но если без причины месть призывал, то его те, темные, хватали и так мучили, что кричал он и дни, и ночи, остальных предупреждая. Дни и ночи…
– А почему сейчас не так?
– Сейчас… А нашелся у людей защитник. Витязь силы невиданной, а у него советник – колдун, всю премудрость земли постигший. Всю какая есть. И придумал колдун, как людей от тех, от темных, защитить, как темное от светлого отделить. Придумал… – Дед вздохнул. – Чтоб ему… И защитил.
– Так это хорошо? – спросил Хорек. – Теперь и в лес можно идти, и куда угодно… А как он отделил светлое от темного?
– Не знаю. Колдун придумал, витязь содеял, как мечом разрубил, да не поперек, а вдоль. Свет наверху, значит, тьма внизу, а между всем этим, чтобы не перемешивалось, твердь земная. Вроде как стена… И так все хорошо стало! – Дед даже руками всплеснул, зашипел и за правое плечо схватился. – Иди куда хочешь, делай что хочешь, все твое, ты – главный и свободный. И убивай, если хочешь, брата убивай, соседа, отца, мать – кого хочешь убивай, отбирай последнее. В лес, говоришь, можно ходить свободно? Это кому можно свободно ходить? Мне? Тебе? Нам можно. А селянам? А няньке княжны? Купцам, пастухам… им можно? Будто легче им, что не твари сумеречные, а мы, веселые да свободные, их жизни лишим. Легче?
Хорек шмыгнул носом. Наверное, Дед говорил правильно, но это все равно не нравилось Хорьку. Он ведь не такой. Он человек и может сам решать, убивать или нет, а вот те, другие, они ведь убивали всегда…
– О чем думаешь? – спросил Дед.
– Ни о чем…
– Ну и дурак. Думать всегда нужно. Без этого можно помереть безвременно. Вот я всегда думал наперед. И видишь – живой. Да. А колдун тот не подумал. Радовался. И витязь радовался. Только недолго. Людишки быстро все поняли и давай друг друга жизни лишать.
Тогда колдун вновь учудил, сволота! Старое царство они с витязем создали. Стал витязь царем. И правил твердо, законы придумал и накрепко повелел их блюсти. Наказывал по всей строгости за воровство, убийство, а колдун ему советовал… И порядок пришел. Чего только люди не построили в Старом царстве! Ты развалины видел на горе, аккурат за нашей берлогой? Видел? Так это не дворец был, между прочим, а всего лишь застава. Понимаешь? Застава. Дороги по всей земле проложили, непростые – каменные. Через реки – мосты. Ты когда-нибудь каменный мост видел?
– Нет.
– А я – видел. И ты увидишь еще, вот хотя бы в Базаре. Дороги были не то что нынешние, что весной и осенью непролазны совсем. По ним даже в самую дождливую пору можно было проехать. Во как…
– И что?
– Ничего… Царь был не вечный. И колдун тоже. Говорят, правда, подольше витязя прожил, ненадолго, но пережил. Может, и дальше жил бы, да не вышло. У царя было семеро сыновей. Он, умирая, всем им велел в ладу жить, сообща все решать. Как одной головой. Они его схоронили, на тризну собрались помянуть. Спать легли, а утром только один и проснулся. Колдун, вишь, решил, что ему выживший благодарен будет за царство. Только ошибся колдун. Второй раз в жизни ошибся. Молодой царь братьев любил, законы соблюдал и отцовского слова преступать не хотел. По-разному говорят: одни, что сжег он колдуна, другие – утопил, но только остался царь один, без советчика…
Дед замолчал, глядя куда-то ввысь. Лошадь шла не спеша, взмахивая хвостом, словно отгоняла слепней.
– А что дальше? – спросил Хорек.
– Дальше было у молодого царя семь сыновей, и, умирая, он им дедовский завет оставил, чтоб, значит, все вместе, да полюбовно. И умер. И царство умерло. У каждого сына жена была, советчица: ты еще не знаешь, как оно, когда баба под боком в кровати зудит, уму-разуму учит. И еще добрые люди суетились, подсказывали да предупреждали… Разделили братья царство. Потом их сыновья поделили наследство, потом сыновья тех… О завете забыли… да и не было в том завете правды, глупость одна блаженная была… А мы сейчас и расхлебываем то самое… И за княжной едем, чтобы престолонаследие… – Дед сделал многозначительную паузу после трудного слова, – чтобы престолонаследие, значит, не нарушилось. Чтобы не захватил князь Воли княжну, не отдал за своего сына да не получил права на земли Оплота. По закону, между прочим.
– Так колдун был прав? – подумав, спросил Хорек.
– Когда царских сынов травил? А сам как думаешь?
– Не знаю…
– А когда они с витязем светлое от темного защищали? Прав был или нет?
– Тоже не знаю…
– И никто не знает, потому что правда, она не одна. С одного боку смотришь – вот же она, проклятая, все видно, понятно. А с другой стороны глянешь – по-другому все, наоборот.
– Так не бывает, Дед, – возразил Хорек. – Правда – она одна. Для всех и для каждого. Солнце – это солнце, а луна – это луна.
– Значит, врет Дед? – без обиды и без злобы спросил старый ватажник и хитро прищурился. – Тогда отвечай, малец. Только думай, что говоришь.