Томский удивленно пожал плечами, переступил через корчащегося журналиста и тоже выпрыгнул на снег.
– Я...– простонал Касеев.– Я...
– Что с тобой? – Пфайфер тряхнул Касеева.– Что?..
– Наружу... туда...– Касеев махнул рукой в сторону двери.– Ско-рее... Туда...
Женька пополз. Нужно туда. Туда... Здесь нельзя оставаться...
Он чувствовал, как боль быстро заполняет все его тело. Поток боли лился от...
Прочь, прошептал Касеев, уйди... Это от Быстровой... Это через нее льется этот поток... через нее... оттолкнуть...
Пфайфер подтащил Касеева к двери. Толкнул.
Касеев упал в снег и почувствовал, что боль прошла. Разом, словно оборвалась нить.
– Да что с тобой? – спросил Пфайфер, садясь в снег рядом с Евгением.– Горенко?
– Не... не знаю...– ответил Касеев.– Я... вначале...
Что-то крикнул Томский через динамики, но Касеев не разобрал, что именно,– в ушах шумело. Словно все гремучие змеи мира собрались у него в голове.
Двери автобуса закрылись.
Пфайфер потянул Касеева за руку вверх, помог встать. Что-то сказал, но Касеев все еще ничего не слышал.
Шум все нарастал.
Что-то рявкнуло над самой головой. В лицо толкнула горячая волна. Снова падая в снег, Касеев перевернулся на спину и увидел, как длинные огненные языки вырываются из огнеблока на крыше автобуса.
– Автобус открыл огонь! – засмеялся Младший.– Полковник в шоке вместе со всеми. Смотри, не хуже, чем в Мексике. И отставание от графика всего в десять минут. Пусть кто-нибудь усомнится в синхронности. Пусть попробуют! А если одновременно – значит, по одной причине. Жаль, что нельзя в подробностях посмотреть все одновременно. Придется отсматривать записи, а ведь прямая трансляция куда интереснее... Куда интреснее... Что скажешь?
Младший посмотрел на кадропроекцию Старшего. Тот читал книгу.
– Тебе что – совсем неинтересно?
– Что? Это? – не отрываясь от книги, спросил Старший.– О Мексике мы с тобой знали давно. Сценарий российских приключений писал я. Не думаю, что исполнение будет смешнее, чем идея. А ты – смотри, развлекайся. Ты ведь тоже приобщился к историческим свершениям...
– Сволочь ты все-таки,– сказал Младший.– Старая сволочь.
– Ты сейчас хотел меня удивить или сообщить что-то новенькое? – осведомился Старший.– На тебя производит большее впечатление моя ирония, чем гибель сержанта Родригеса? Или кто там погиб в Мексике первым?
Тут Старший был неправ. Не в Мексике, а в Техасе, не сержант, а рядовой, не Родригес, а Санчес.
И убили его не Братья. Пуля вылетела из автоматической винтовки рядового Мартинеса, пробила навылет каску и голову рядового Санчеса. В этом смысле бедняге Санчесу повезло. Сенсор у него размещался на каске и запечатлел ту самую первую пулю, возникновение обоих отверстий в реальном времени, брызги крови...
Этот кадр был просмотрен пятьюстами миллионами пользователей Сети, что сделало родственников Санчеса обеспеченными людьми.
Все, что происходило потом, происходило на слишком большом пространстве со слишком большим количеством людей и машин, а потому уже не могло к каждому конкретному кадру привлечь такое массовое внимание.
Рядовой Мартинес спал. Потом вдруг проснулся, вылез из спального мешка, но обуваться не стал. Взял винтовку, подошел к выходу из палатки, чуть отодвинул в сторону полог, прицелился и выстрелил.
Рядовой Санчес, стоявший на посту, рухнул с простреленной головой. Рядовой Мартинес попытался снова лечь спать, но на него набросились сослуживцы. Мартинес не отбивался.
Без сопротивления отдал винтовку и попытался сесть прямо на холодный песок. Его подняли и зачем-то потащили к телу часового.
Мартинесу это было неинтересно, но возражать он не стал.
Что-то кричали вокруг него, спрашивали. Зачем?.. Сволочь!.. Как мог?.. Да я тебя!..
Мартинес сел рядом с убитым.
В суете никто не заметил, как развернулась башня на БТРе, стоявшем поодаль. Автоматическая пушка в двадцать миллиметров пристально посмотрела на столпившихся людей, словно выбирая кого-то, потом решила не заниматься ерундой.
Расстояние – тридцать метров. Калибр – чуть больше двадцати миллиметров. И полсотни человек. Некоторые из них были в полукирасах, некоторые – только в форме, но для пушки это было все равно.
Пушкам нравится стрелять. И не исключено, что пушка даже испытала удовольствие, близкое к оргазму, когда выпустила первую очередь.
Лейтенант, нажавший на спуск, не испытал ровным счетом ничего. Он сделал то, что должен был сделать.
Тысяча выстрелов в минуту.
Нет, все не погибли. После первой очереди, когда в стороны полетели осколки и ошметки, люди бросились в разные стороны, вжимаясь в песок, прячась за машины и ящики.
Ствол пушки двигался справа налево, ни на ком особо не задерживаясь. Снаряды перемешивали тела с песком, камнями, металлом и смертью, полыхнул грузовик, взорвалась цистерна автозаправщика, и все вокруг стало видно, как днем.
Потом пушка замолчала – закончились снаряды. Лейтенант открыл верхний люк, выбрался на крышу бэтээра, помочился и попытался закурить.
Его сбили выстрелом на землю и разорвали в клочья те, кто уцелел на промежуточной базе снабжения.
Автозаправщик как раз догорел, когда рвануло севернее.
Беспилотный самолет пролетел над самой вершиной холма, заложил вираж вправо, развернулся и снова прошел над холмом.
Оператор за двадцать километров от него не поверил своим глазам и решил проверить.
Потом окликнул дежурного офицера. Тот мельком глянул на монитор, выругался и приказал разбудить командира.
Оператор тем временем поднял аппарат выше, до семисот метров.
Это были Корабли. Ошибиться было невозможно, за последние десять лет их изображение видел каждый. А перед самым началом операции «Санта-Ана» все получили фотографии Кораблей и инструкции на случай встречи с ними.
В общем, ситуация была штатной. Если бы не одно обстоятельство.
Кораблей было много. Слишком много.
Стометровые туши... сотни стометровых туш... тысячи лежали в громадных воронках до самого горизонта. И даже за ним.
Оператор поднимал беспилотный аппарат все выше, в надежде, что вот сейчас, еще через десяток метров, станет видно, что ряды Кораблей заканчиваются, что их можно пересчитать... Но они все тянулись и тянулись.
А беспилотный аппарат все летел над ними и летел.
Работала камера ночного видения, и мир выглядел как смесь черного и зеленого.
Оператору захотелось встать и уйти. Зрелище бесконечных рядов Кораблей испугало его. Спазм сдавил желудок.