– Да какая разница: охладилось, не охладилось… Сделаем по глотку для лучшего налаживания контакта… Неси! Фужеры у тебя есть? – спросил Молчановский, когда Вера исполнила требуемое.
Вера достала из серванта пару огромных, как вазочки, фужеров из цветного стекла.
– В самый раз! – сказал Молчановский. – В такой фужер полбутылки влезет. – Он хлопнул пробкой, но сделал это столь аккуратно, что не пролил мимо ни капли вина.
– Давай выпьем… – Молчановский сделал паузу, – за партнерство.
– В каком то есть смысле? – удивилась Вера.
– А в таком. Я пришел сделать тебе предложение.
– Предложение?! Какое же?
– Выходи за меня замуж!
– Вот так раз!
– Я говорю вполне серьезно.
– Но ведь мы едва знакомы.
– Хорошего человека я определяю с первого взгляда.
– Ну а я нет! Что я о вас знаю? Ничего. Даже чем занимаетесь, и то мне неизвестно.
– Чем я занимаюсь? Я, кажется, уже говорил: всем понемногу. Торгую разной ерундой. Да и к чему тебе знать о моих занятиях? Ты же не милиционер. Как я живу, видела. Значит, некоторое представление обо мне уже имеешь. Живу я один. Детей нет. Был женат, не скрою, но мы развелись. Что еще?..
Вера поднесла к губам бокал, сделала глоток. Шампанское оказалось тепловатым, но было в меру сладким и имело слабый привкус муската. Именно такое вино Вера особенно любила.
Молчановский тоже приложился, причем за один раз опорожнил фужер наполовину.
– Бутылка долго в машине лежала, вот и нагрелась, – сообщил он.
– Так вы уже приезжали сюда?
– Ага, пару часов назад. Но тебя не было. Так как?
– Насчет замужества? – Вера сделала неопределенную гримаску. – Подумать требуется. В одну минуту не решишь.
– Конечно, надо подумать! – горячо произнес Молчановский. – Но вначале я хотел бы рассказать, что тебя ждет, если выйдешь за меня. Ну, дом ты видела… Он твой. Потом машина. У меня их три. Джип «Ниссан Патрол», «мерс», на котором я катаюсь постоянно, и еще маленькая красная «Мазда», как раз приспособленная для женских ручек. Любая из трех машин твоя. А не понравятся эти, купим совершенно новую. Дальше. Работать тебе, конечно, необязательно. Но если захочешь – ради бога! Как только ты согласишься – а я думаю, ты согласишься, – мы едем с тобой за границу, на отдых. Канары, Багамы… Куда угодно.
– Так вы что же, меня покупаете?
– Нет, не покупаю… – Молчановский замолчал, задумался, потом изрек: – То есть, конечно, покупаю! Я мальчик, что называется, уже не первой свежести, хотя, конечно, еще очень даже ничего. Я богат… ну, если не богат, так состоятелен. Что еще?.. Я независим! Это тоже весьма важно.
– Да, конечно… – прервала излияния Молчановского Вера. – Все перечисленное, безусловно, имеет большое значение. Но это всего лишь вещи, а мне ведь жить не с «ниссаном» или домом, а с вами. А вот какой вы человек, я не знаю. Добрый ли, злой… Будете любить меня, или я нужна вам вместо вывески.
– Я детей хочу, – неожиданно пробормотал Молчановский.
Вера не нашлась что ответить на этот крик души. Визитер тоже молчал, тупо уставившись в угол. Потом он неожиданно поднялся:
– Значит, отказ?!
– Почему обязательно отказ? – возразила Вера. – Дайте подумать!
– Сколько?
– Что сколько?
– Сколько думать будешь?
– Сутки, – твердо произнесла Вера. – Завтра, в это же время, дам вам ответ.
На лице Молчановского появилось недоверчивое выражение. Чувствовалось: он не знает, радоваться ему или горевать.
– Хорошо, – наконец произнес он. – Завтра, в это же самое время, я буду у тебя. Но я надеюсь…
Он не договорил и поспешно покинул квартиру. Вера так и осталась неподвижно сидеть на диване.
«Ничего себе! – размышляла она. – Не было ни одного, как вдруг вон их сколько! И картину этот Молчановский нарисовал весьма радужную. То да се… Одним словом, как сыр в масле кататься будешь». Но, по правде говоря, этот тип ей не нравился. Какой-то он скользкий. О себе ничего конкретного не сообщает, а на нее прямо навалился: выходи за него замуж, и все тут! Нет! Все же, наверное, она ему откажет. Богатство богатством, но должны быть и чувства. А возможно, и не откажет. Опять же, стерпится – слюбится.
Пока наша героиня мучительно размышляет о перспективах в собственной жизни, хотелось бы чуть подробнее рассказать о Молчановском и о том, что с ним случилось дальше, после того как он покинул уютную квартирку Веры.
Витя Молчановский родился вовсе не в Сорочинске, а на Урале, в небольшом рабочем городке, расположенном недалеко от Свердловска, который называется Серов. Кроме металлургического завода, этот город известен также тем, что в нем некогда рос и набирался сил знаменитый на весь мир боксер Костя Цзю.
Витя, как и Костя Цзю, тоже стремился вырваться из рабочей слободки, именовавшейся Старым поселком, и даже одно время посещал боксерскую секцию. Однако чемпионом он не стал, как не стал и хулиганом. Он избрал другую стезю. Как только разрешили частное предпринимательство, Молчановский зарегистрировал свой кооператив. Назывался кооператив весьма непритязательно – «М-record», а занимался Молчановский тем, что записывал на компакт-кассеты ходовые отечественные и зарубежные шлягеры и торговал ими на базаре, где у него имелся ларек. Очень скоро на молодого предпринимателя обратили внимание криминальные структуры, вчерашние боксеры-хулиганы, которых некий Толик по кличке Шимпанзе, или попросту Шимп, сколотил в подобие банды. Молчановский был лично знаком почти со всеми членами преступного сообщества, но это не спасло его от поборов. Витя заплатил раз, два, а потом послал вымогателей подальше, поскольку они требовали половину «навара». В ответ «шимпанзята» сожгли киоск. Однако этого им показалось мало. В отсутствие Молчановского бандиты явились к нему на квартиру, нагло взломали замок и утащили всю аппаратуру, оставив «инженера звукозаписи», как было записано в его трудовой книжке, без средств производства. Витя пошел на поклон к Шимпу. Там его слегка избили и сообщили: аппаратуру вернут только в том случае, если он будет отдавать, как выразился Шимп, «в общак» восемьдесят процентов доходов. Молчановский обещал подумать.
Витя был парень не робкого десятка. Рос он, можно сказать, на улице, придерживался ее понятий, уважал ее нравы. С половиной «шимпанзят» он вместе учился в школе, ходил в боксерскую секцию, гонял футбольный мяч. Те, казалось, сочувствовали ему, однако в ответ на просьбу о помощи только разводили руками. Мол, у нас есть главный. Как он скажет, так и будет. Витя понял: нормально торговать ему все равно не дадут. Тогда он отрезал пилой по металлу два ствола старой отцовской «тулки», набил пару патронов картечью и вновь отправился к Шимпу. Грохнули выстрелы. Шимпу разнесло живот, кишки превратились в месиво, а Витя от греха подальше мотанул в Свердловск, город очень большой и весьма криминальный. Здесь у него имелся дружок, некогда учившийся в Уральском госуниверситете, а ныне состоявший в уралмашевской группировке в должности «бригадира». Витя, нисколько не опасаясь, поведал приятелю о случившемся. И тот обещал замолвить за него словцо. Через полмесяца «бригадир» уралмашевских сообщил Молчановскому, что «базары сняты», но в качестве благодарности он должен «замочить одного барыгу». Плата показалась сносной – тысяча баксов, а вместо обреза ему вручили «ТТ». С той поры и понеслось. Гонорары за выполненную работу росли, а география заказов уже не ограничивалась Свердловском, а шагнула много дальше, даже за пределы России. Через некоторое время Молчановский решил оставить шумный Свердловск и обосноваться где-нибудь в тихой русской глубинке, но поближе к Москве. Собственно, причиной, заставившей Молчановского покинуть столицу Урала, оказалась его жена. Она плясала в кордебалете тамошнего театра оперетты, была крупной, высокой блондинкой, чем-то похожей на Веру, и отличалась пристрастием к мужчинам кавказской наружности. Вначале Витя не догадывался о ее истинных симпатиях, но когда узнал, страшно возмутился и потребовал развода. Опереточная дива сообщила, что развода не даст, а если и даст, то Витя должен уплатить весьма приличные отступные. Молчановский решил эту проблему с присущим ему профессионализмом. Примадонна осталась догнивать в затопленной горной выработке, а Витя переехал в Сорочинск. Он купил дом, перестроил его и стал вести размеренный образ жизни добропорядочного буржуа, время от времени продолжая работать по основной специальности, благо клиентуры хватало, а для видимости открыл сауну с солярием, парикмахерской и иными услугами, в том числе и интимного характера. Конечно же, не заштатный Сорочинск являлся полем его истинной деятельности. Орудовал он в основном в столице и ее окрестностях, посещал также город на Неве, иной раз отправлялся за рубеж, преимущественно в теплые страны. В определенных кругах Молчановский был известен под кличкой Коммивояжер, потому что постоянно пребывал в разъездах. И все было бы хорошо, но не хватало только одного – семьи. А семью, особенно детей, ему очень хотелось иметь. Иначе, как он справедливо полагал, жизнь не имела никакого смысла.