Было прохладно, но пока что по-летнему. Серые, подсвеченные изнутри небеса нависали над водами и, отражаясь в них, создавали ощущение призрачного сияния, поднимающегося из глубин. Оно густело и превращалось в невесомую дымку, окутывающую высокий, поросший лесом правый берег, вдоль которого плыл катер. На другой стороне реки, среди тех же лесов, изредка виднелись желтые поля, деревеньки, сторожки бакенщиков. Монотонный гул двигателя скоро превратился в звуковой фон, сродни вою ветра, на который Артем перестал обращать внимание. Ему казалось, что судно скользит по водам в абсолютной тишине. Великий покой, ощущение которого порождается видом бесконечных просторов, опустился на его душу. За кормой время от времени появлялись чайки, возле берега носились в воздухе стрижи и ласточки, а один раз, совсем невысоко, пролетел, тяжело махая седыми крылами, громадный лунь.
Созерцание живописных окрестностей навевало дремоту. Артем придвинулся к самому борту, поставил между ним и собой суму, запахнул кожаную куртку и, привалившись к спинке сиденья, задремал.
Разбудил его чей-то надсадный кашель. Артем отверз очи.
Поодаль сидел бородатый мужик в телогрейке и тянул самокрутку. Время от времени он начинал сипеть, словно задыхался, перхать и сплевывать в воду.
– Мучительно жить на свете, – сообщил мужик, увидев, что Артем смотрит на него. – Столько хворей под конец напало. А ране, поверишь ли, даже простуда не брала. На фронте – мы в Карелии стояли, где болота, – в окопе по колено воды да сверху льет, все носами хлюпают, а мне хоть бы х… Приму наркомовскую сотку, и как соленый огурец.
– Да вы бы курить бросили, – порекомендовал просвещенный Артем.
– Какой х…, бросишь! Без махры и вовсе загнешься. А ты не смолишь?
Артем отрицательно мотнул головой.
– Ну и правильно! Сам-то откуда?
– Из Москвы.
– Ого! И кто по чину?
– В газете работаю. – Артем решил не морочить людям головы реставрационной мастерской, а называться корреспондентом, тем более что у него имелось удостоверение внештатного сотрудника «Вечерней Москвы».
– Великая птица, а не гусь, – захохотал мужик. – То-то я смотрю, физия твоя незнакома. Тут на катере одни плутаевские, почитай, все друг другу – родня. Значит, корреспондент? А я-то, простодыра, все х…ми тебя обкладываю. Пропишешь, что плутаевские робяты охальники и сквернословы. Все, боле ни-ни! Так… э-э… вы в Плутаев следуете? – В голосе мужика слышалась не то почтительность, не то насмешка. – И с каким же, позвольте узнать, намерением?
«Спросить или не спросить про Соболева? – соображал Артем. – Этот бородач наверняка знает, имеется ли такой житель в Плутаеве. Нет, пожалуй, не нужно. Сейчас же станет известно всему городу».
– Пишу, знаете ли, о древних русских городах, – нашелся Артем. – По заданию редакции… Ведь ваш Плутаев – старинный город?
– Еще какой! Рухлядь на рухляди сидит и рухлядью погоняет. Ни одного нового дома при советской власти не построили, окромя райсовета. Каким был Плутаев при царе Александре Освободителе, таким и ныне остался. В первозданном облике, как говорится. И сколько вам, извините за дерзость, за вашу писанину плотять?
– Двести рублей.
– Ничего! – уважительно промолвил бородач. – Неплохо! И прогонные дають, командировочные то есть?
– Само собой.
– Сказка! А тут за две сотенки сколь горбатиться нужно. Я в кузне работаю… Образование, – почтительно произнес он, – великое дело! У нас в Плутаеве молодежь как школу кончит, все норовит прочь уехать. В Кинешму хучь… Или куда подале, да в ту же Кострому. И сыны мои уехали. Колька после армии в Перми остался. Женился там. Васька в Ярославле на химкомбинате… Приедут, индо, ходять по улице и хохочут. Тоже, говорят, город! Меньше иной деревни. А ведь мы городом еще при Михаиле Федоровиче нареклись. И герб свой имеем. Сверху костромская лодка, [16] а под ней три дерева.
– А откуда такое название – Плутаев? – спросил Артем, чтобы поддержать беседу.
– Разное болтают. Мол, во время оно дружина князя Бориса шла войной на князя Глеба, да, заплутавшись в нашенских лесах, так на берегу Волги и осела, на мери [17] переженившись. И пошел, де, от тех, заплутавшихся – Плутаев. И иное толкуют. Будто при царе Горохе сослали сюда всяких жуликов и воров. Плутов, одним словом… Отсюда и Плутаев. Но я во второе не верю. Какие у нас плуты? Был бы город плутовской, разве же прозябали бы? Если напишете про нас – честь вам и хвала. Люди есть замечательные. Вон Соболев, учитель…
– Кто-кто? – едва сдерживая удивление, переспросил Артем.
– Соболев Петр Ильич, учитель, а ныне директор школы. На одной ноге человек, втору на фронте потерял. А сколь толковый. Правда, и родители евоные учителями были, и деды, прадеды… Интеллигенция! Другой бы, на его месте, давным-давно уехал. Мало ли что на протезе. А этот и десятилетку отстоял. Закрыть хотели. Музей опять же при школе сотворил. Люди идут к нему за советом, а ведь он может просто послать… дак ведь нет! Каждого выслушает, подскажет, научит…
– Интересный, однако, человек, – поддакнул Артем.
– Ну дак!
– А как его отыскать?
– Да очень просто. Как на пристани сойдете, дорога вверх пойдет. Там будет церква. Белая такая. Колокольня, как ракета, в космос смотрит. От ее – влево. Это главная улица. Раньше называлась Дворянская, теперь Ленина. Если по ей идти, будет райисполком. Сразу увидите. Все дома красивые, а этот как чирей на заду. Противоречит… А дале, по той же стороне, такое трехэтажное здание в стиле «ампир».
– В каком стиле?! – изумился Артем осведомленности бородача.
– «Ампир». Империя, значить. Бывшая усадьба князей Дундуковых-Плодомасовых. Вот в ем и будет школа. А на задах, во флигеле, проживает Петр Ильич с супружницей своей Ольгой Юрьевной. Непременно навестите. Он гостям завсегда рад.
– Извините, как вас звать? – поинтересовался у собеседника Артем.
– Иваном Ивановичем, – отозвался бородач. – Так что, дорогой товарищ корреспондент, и в нашей глухомани есть кой-чего интересное. Как говорится, в каждой избушке свои погремушки.
– А остановиться в вашем городе где можно?
– Имеется постоялый двор, ныне Дом колхозника. Только я вам не советую. Клопы да пьянь всякая… А заночевать лучше у самого Соболева. Я же говорю, он мужик гостеприимный.
– Неудобно как-то… Да и напрашиваться не привык.
– Не тушуйтесь, он сам предложит…
На этом разговор с плутаевским аборигеном завершился. Катер повернул к берегу.
– Прибываем, – сообщил Иван Иванович. – Ну, мне пора. Прощевайте, дорогой товарищ корреспондент. Рад знакомству. Обязательно зайдите к Соболеву!