И вновь Артем за рулем. Машина несется сквозь ночь, сзади посапывает собака, все правильно и хорошо. События получасовой давности словно произошли не с ним. Да и были ли они на самом деле?
«А ты возьми и вернись, – ехидно посоветовал кто-то внутри. – Место найдешь без труда и проверишь. Если в кювете лежат три трупа, тогда, значит…»
– Нет уж, спасибо! – произнес Артем вслух, а сенбернар согласно фыркнул и затряс головой.
Ну, видите ли, сударь, и в наших инструкциях много чего не было. Это, знаете, вписывается позднее.
Иво Андрич «Травницкие хроники»
Артем приехал домой среди ночи, машину оставил у подъезда. Открыв входную дверь, он обнаружил в квартире полный разгром. Похоже, в доме побывали воры. Все перевернуто, вещи выброшены из шкафов, даже мебель сдвинута со своих мест. Создавалось впечатление: неизвестные что-то искали.
Артем растерянно стоял посреди комнаты, прикидывая нанесенный ущерб. Это была последняя капля… Хотелось орать, материться, набить кому-нибудь морду…
Собака некоторое время ходила по квартире, принюхивалась… Потом вопросительно посмотрела на Артема.
– Кушать хочешь? – по-своему понял взгляд пса наш герой. – Пойдем на кухню.
Было заметно, что и здесь похозяйничали вандалы, однако относительный порядок был все же наведен. На столе лежала записка от матери:
«Не понимаю, что происходит, но это ужас! В квартире побывали грабители, но как будто ничего не взяли. Милицию я вызывать не стала. Жить тут не могу, еще голову оторвут. Переберусь на дачу. Ты во всем виноват, сам и расхлебывай».
Артем в сердцах плюнул. Потом открыл холодильник, достал сыр, масло… Вынул из морозилки изрядный кус мяса, отдал собаке. Вскипятил чай, сделал пару бутербродов… Поел и пошел спать, рассудив, что утро вечера мудренее.
Но и утро не улучшило настроения. Проснулся он рано от традиционного лая во дворе. Мгновенно вспомнил, что и у него теперь имеется собака, а раз так, то и она нуждается в прогулке. Чертыхаясь, он натянул тренировочные брюки, футболку, позвал пса и пошел на улицу.
Появление сенбернара произвело определенный фурор. Овчарки бросились к красавцу псу, стараясь привлечь его внимание, а их хозяева генералы смирили на время полемический задор и подошли к Артему, признавая его за своего.
– Замечательное животное, – заметил тот генерал, что ходил в галифе и хромовых сапогах.
– Весьма, – поддержал его конкурент в брюках навыпуск. – Порода, она и есть порода. Помню, взяли мы с бою город Липице. В Чехословакии дело было… А там конеферма имелась какого-то графа. И лошади на ней содержались белые как снег, аж розовые… И светились изнутри. Так наш командующий…
– Ваш командующий болван! – перебил коллегу генерал в «хромачах». – И не просто болван, а полнейшая бездарность. Сколько народу зазря положил!
– А ваш… а ваш!.. – моментально взвился генерал в брюках.
Однако Артем не стал слушать полемику отставных военачальников, а отошел в сторонку. Сенбернар с явным удовольствием резвился в окружении генеральских сук, а наш герой присел на скамейку под большой липой и стал обдумывать ситуацию. Перво-наперво ночные события на дороге. Взаправду происходили они или приснились? Все словно в тумане, но звук звенящих об асфальт автоматных гильз… Разве такое может присниться? Что все-таки было нужно преследователям? Артем так этого и не узнал. Усатый старшина сказал: банда Валета. Допустим. Их поведение на трассе вполне логично, но как объяснить события на плутаевской танцплощадке? Зачем они напали на него при всем народе? Непонятно. Откуда взялись военные и с какой стати вели себя столь решительно? Старшина упоминал о каком-то спецпредписании… Артем слышал: нечто подобное практиковалось в сорок первом году. Тогда немцы подошли вплотную к Москве, ситуация была взрывоопасной, но теперь мирное время… Спросить, что ли, у генералов?
– А скажите… – обратился Артем к тому, что ходил в хромовых сапогах, – не знаю вашего имени-отчества…
– Иван Иванович, – представился генерал, прекратив на время перебранку.
– Скажите, Иван Иванович, в начале войны, когда немцы перли на Москву, могли без суда и следствия расстрелять бандитов и мародеров?
– А как же, молодой человек, а как же! Существовал приказ Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. Номер я не помню… Ловить и расстреливать всякую сволочь, шпионов и диверсантов в первую очередь. Но и разного рода грабителей, тайных и явных пособников врага, паникеров…
– И что же, так прямо и ставили к стенке?
– Именно. По городу ходили патрули. Тогда, знаете ли, началась паника. Так вот, некоторые субчики повылазили из крысиных нор, решили, что все можно. Магазины давай грабить, пустые квартиры тех, кто в эвакуацию подался, словом, бесчинствовать. Милиция не справлялась.
– Да милиция сама драпала! – встрял в разговор другой генерал. – Помню, в самом начале ноября сорок первого дело было. Наш полк придали войскам НКВД. Те, видать, сами не справлялись. Я командовал батальоном. Прислали особиста, поставили возле Бронниц. А холодрыга была страшная. Стоим в чистом поле, костры жжем. Едет крытая трехтонка, в кузове народ. Мужики в основном, но и бабы тоже. Останавливаем. Кто такие? Вылезает из кабины мордоворот в расстегнутом полушубке, чтоб, значит, знаки различия были видны. В петлицах две шпалы – майор. В чем, мол, дело? Я в свою очередь: кто такие? Московская милиция. Куда направляетесь? В Рязань. По какому делу? Мнется. Потом, видать, на бас решил взять. На меня попер: а вы по какому праву старшему по званию допрос учиняете, товарищ старший лейтенант? Подходит энкавэдэшник. Майор на него: что, мол, за безобразие? Жаловаться, дескать, буду. Тот совершенно спокойно спрашивает: драпаете? Да как вы смеете?! – в ответ. Энкавэдэшник: с приказом Верховного Главнокомандующего знакомы? Сдайте оружие. Тот побелел, затрясся… Но тон сбавил. Мы, мол, семьи в Рязань отвезем и сразу назад. Энкавэдэшник спокойно так: оружие! Забрал «наган». Майор уже трясется. Энкавэдэшник командует: всем вылезти из кузова, оружие сдать, построиться. Их человек двадцать было, не считая баб. Оружия ни у кого не оказалось. Эти мильтоны сначала весело так, с прибаутками вылезали, потом смотрят на своего начальника, а тот весь серый, поутихли. Энкавэдэшник говорит: каждый пятый из строя. Вышли четверо бедолаг. Еще ничего не понимают… Только майор просек ситуацию. Кричит: это немецкие диверсанты! Мы, то есть, диверсанты. Особист без разговоров всаживает в него пулю из «ТТ», а этим говорит: знаете же, за дезертирство – расстрел. Бабы как завопят. Командуйте, обращается ко мне энкавэдэшник… Минута, и четверо милиционеров лежат на обочине. Тут уж и бабьи крики прекратились. Кто старший по званию? Вышел какой-то с трясущейся челюстью. Энкавэдэшник: отправляйтесь в Москву, поедете по такому-то адресу, доложите, назовите мою фамилию. Все ясно? Старшой только рот беззвучно открывает, сказать ничего не может.