Приехали. Выхожу из машины, смотрю, вроде дом знакомый. Заходим в подъезд, возле лифта милиционер сидит, козырнул нам. Поднимаемся на третий этаж, провожатый нажимает кнопку звонка, распахивается дверь, и на пороге возникает первый секретарь обкома партии товарищ Думин собственной персоной. Я его изредка видел на торжественных заседаниях.
«Вот, доставил», – сообщает молодой человек.
Думин небрежно машет ручкой: мол, свободен. Молодой человек исчезает.
Стою в огромной прихожей и не пойму, в чем дело. С чего это меня захотело увидеть столь высокое начальство, да еще в собственном доме?
«Батюшки, – думаю, – уж не отец ли это моей Аллы? Но у нее другая фамилия».
В этот момент рассказчик сделал паузу, а потом спросил у Олега:
– Я чувствую, вы опять в недоумении? Как же так: прорицатель – такой простой вещи не знал? А вот не догадывался! Я уже говорил, что по отношению к себе чрезвычайно редко испытываю пророческий дар. И, честно говоря, очень рад этому, иначе давно бы пустил пулю в висок.
Так вот. Я продолжаю. Смотрит на меня сей высокий начальник, извиняюсь, как солдат на вошь. Оглядел с ног до головы и цедит сквозь зубы:
«Так вы и есть Володя?» – Я кивнул.
«Точно, – думаю, – ейный папаша, влип!» – и ситуация меня так рассмешила, что я, забыв о субординации, позволил себе чуть улыбнуться.
Что тут началось! Страшно даже вспомнить. Думин кричал, топал ногами… Откуда-то выскочила представительная дама в китайском халате, расшитом драконами.
«Паша! – завопила она. – У тебя гипертония, успокойся!» На меня она даже не взглянула.
И действительно, Думин внезапно успокоился, посмотрел на меня вроде даже милостиво, взял за рукав и потащил за собой. Привел в кабинет, заставленный тяжеловесной мебелью, как я потом узнал, вывезенной из Германии, молча пододвинул стул, налил коньяка, себя при этом тоже не забыл. Выпил. Крякнул. И внезапно изо всей силы ударил кулаком по столу. После этого он некоторое время сопел, а потом тихо и даже как-то жалобно:
«Ты почему на моей Алле жениться не хочешь?»
Я молча смотрел на него. «Кто нами руководит, – думал я, – клоун». В этот момент включился дар. Человек, сидевший передо мной, понял я, совершенно не обладал волей. Ее заменяли эмоции. Странное это ощущение – проникать в чужое сознание. Не со всяким удается. Помнишь сказку Андерсена «Калоши счастья»? Там волшебным образом молодой человек получил возможность путешествовать по чужим сердцам. Причем они представлялись ему в виде то старой голубятни, то комнаты, полной зеркал… Если использовать это сравнение, то передо мной было сердце, напоминавшее курятник. Командовал здесь роскошный петух, орущий во все горло и совершенно уверенный, что без него солнце не взойдет. Я мог сделать сейчас с ним все, что угодно, заставить, скажем, выпрыгнуть из окна. Он был полностью подчинен моей воле. Но, естественно, ничего подобного я не сделал, а с интересом ожидал, что же будет дальше.
«Ты почему не пьешь?» – неожиданно спросил Думин.
«Без закуски не привык», – нагло ответил я.
«Это мы сейчас… – будничным тоном сказал мой будущий тесть. – Эй, Дарья!» – крикнул он.
Вошла степенная старуха, судя по всему, домработница.
«Принеси-ка нам чего-нибудь закусить».
Старуха с любопытством глянула на меня и вышла. Через пять минут стол ломился от разносолов.
«Ну вот, – удовлетворенно произнес Думин, – давай-ка, голубь ты мой, поговорим».
Завязалась непринужденная беседа, прерывавшаяся поднятием рюмок. В конце концов Думин развеселился и полез обниматься.
«Женись на Алке, – слюнявил он меня, – хорошая девка…»
«А я, собственно, и не отказываюсь», – ответил я.
«Вот и хорошо, вот и славно!» – заревел Думин.
В этот момент в кабинет вбежала «хорошая девка». Увидев меня, она сильно покраснела.
«Я же просила, папа!» – трагическим голосом промолвила она.
«А что! – снова впал в ярость Думин. – Неужели я позволю кому попало… брюхатить собственную дочь и при этом сигать в кусты?!»
«Что ты говоришь, папа?!»
Пора было подавать голос. Я встал и, глядя на Думина, торжественно сказал:
«Позвольте, Павел Митрофанович, просить руки вашей дочери!»
Думин тоже поднялся.
«Тамара!» – крикнул он. Появилась давешняя представительная дама. На этот раз она была не в халате, а в темно-вишневом бархатном платье, в каких обычно выступают оперные певицы. Она надменно, но с интересом посмотрела на меня. За ее спиной маячила Дарья.
«Вот будущий муж нашей дочери! – громко и отчетливо сказал Думин. – Прошу любить и жаловать!»
На службе скоро узнали о моих матримониальных успехах. Я стал ловить на себе завистливые взгляды, а кое-кто и прямо в глаза говорил: «Везет же некоторым».
Сыграли свадьбу, а вскоре родилась Анюта. С тестем отношения у меня складывались неплохо. И без его протекции я быстро продвигался по служебной лестнице, а тут и вовсе в гору пошел.
А времена менялись. Состоялся двадцатый съезд партии, на нем Хрущев сделал свой знаменитый доклад, который произвел во всем мире впечатление разорвавшейся бомбы. Но у тестя с Никитой были хорошие, чуть ли не дружеские отношения. Работали они вместе на Украине, тесть был сначала каким-то деятелем в тамошнем ЦК комсомола, потом в ЦК партии. Поэтому пресловутый доклад его с толку не сбил.
«Все верно, – говорил он, – Никита Сергеевич правильным курсом идет… Мудро сделал, что расправился с этими подлецами: Берией, Маленковым, Кагановичем».
«Послушай, Вовка, – как-то говорит он мне, – пора тебе в Москву перебираться, засиделся ты в этой дыре. А за тобой, глядишь, и я. Кое с кем переговорил, возьмут тебя сначала на Петровку, а уж там…»
Ходил я в это время уже в капитанах, работал в областном управлении и сам подумывал о дальнейших перспективах. Переехать в Москву, конечно, было заманчиво, да и жена сразу же ухватилась за это предложение. Я бывал в столице в командировках, в гостях у матери и, приезжая в Москву, всегда испытывал сильное желание остаться здесь. Словом, я не возражал.
И вот я уже на Петровке, в знаменитом МУРе. Здесь-то и началось… – внезапно Владимир Сергеевич прервал свой рассказ.
– А дальше? – нетерпеливо спросил Олег.
– Тише! Похоже, санитар проснулся, я чувствую. На сегодня хватит – остальное доскажу завтра.
– Но ведь вы говорите, что меня отсюда скоро выпустят, а вдруг завтра и…
– Тебя отпустят послезавтра, – перебил прорицатель. – Это совершенно точно, теперь молчи, он включает подслушивающую аппаратуру.
В палате воцарилась тишина. Олег некоторое время поворочался, раздумывая об услышанном, и незаметно уснул.