– Короче говоря, все ниточки так и не распутал?
– Возможно, – завлаб пожал плечами. – Главное, на мой взгляд, не в этом. Ситуация прояснилась. Источник возможной опасности удалось ликвидировать. Наше государство может спать спокойно.
– Не ерничай! Что думаешь делать с ними дальше?
– А что с ними делать? Пускай живут.
– Но их способности?
– Это телепатия, что ли? Вы знаете, уважаемый Мефодий Афанасьевич, у меня есть подозрения, что после всего случившегося они, эти способности, или ослабли, или пропали совсем. Проверяли! Во всяком случае, мы продолжаем за ними наблюдение. Срок, конечно, очень короткий, но все говорит за то, что способностям пришел конец. Да и были ли они? Не создавалась ли, попросту говоря, иллюзия?
– Но как это может быть?
– Да очень просто. Вокруг этих ребятишек постоянно крутились некие темные личности – тот же Чекмазов…
– Нет. Не верю! И во внезапное исчезновение способностей не верю! Нужно продолжать наблюдения, проверять, черт возьми!
– Мы, конечно, не будем спускать с них глаз, но все же… Сомнительно. Наша агентура в Тихореченске вполне надежна и неоднократно проверена. Ввести ее в заблуждение не так просто.
– Просто или не просто, не спускайте с них глаз! Это приказ.
– Слушаюсь.
– Но в целом руководство довольно. – Мефодий Афанасьевич достал из кармана неизменный «Казбек», постучал гильзой по крышке коробки. – Ты же знаешь, не любят у нас чудес, всей этой сверхъестественной ахинеи. И твой доклад произвел благоприятное впечатление. А то вдруг мертвецов оживлять захотели! Нельзя! В нашей стране никаких реинкарнаций быть не должно. Где-нибудь там, на Западе, оживляй на здоровье сколько угодно. А у нас – не моги.
Вот и снова настало лето. Зашелестела зеленая листва, засвистали в садах соловьи и прочие зяблики и мухоловки, население активно трудилось на крохотных приусадебных участках, усердно окучивало появившиеся из земли хилые ростки, тряслось над рассадой огурцов и помидоров, справедливо полагая: не вырастишь летом – не покушаешь зимой. Жизнь кипела и переливалась через край государственных и партийных установок и директив. Массы хотели жить хорошо.
Много толков и волнений вызывала предстоящая денежная реформа. Граждане с нечистой совестью, отягощенные опять же нетрудовыми доходами, пребывали в легкой панике, дробили вклады в сберкассах, скупали и прятали злато-серебро, опасаясь проскрипций и конфискаций. Впрочем, таких, с позволения сказать, индивидуумов было ничтожное меньшинство. В основной же массе советский народ отличался здоровым духом, правильной жизненной позицией и пониманием целей, которые ставили перед ним родная Коммунистическая партия и лично дорогой Никита Сергеевич Хрущев. А задача была одна – светлой дорогой к коммунизму. Международная обстановка оставляла желать лучшего. Американский империализм всеми силами препятствовал успешному построению коммунизма, устраивая различные провокации и пакости. Совсем недавно в небе над Свердловском, кстати, совсем недалеко от Тихореченска, был сбит самолет-шпион, что явилось достойным ответом ястребам из Пентагона. Но в целом настроения в массах были оптимистические. Все верили, что вот-вот наступит то самое сверкающее будущее, о котором столько писали в газетах и научно-популярных брошюрах.
Жизнь казалась прекрасной.
В один из воскресных июньских деньков Игорь Степанович Коломенцев отправился в публичную библиотеку навестить свою старую знакомую Марту Львовну. К слову сказать, последнее время он бывал здесь значительно чаще, чем в прошлые времена. Возможно, сей факт объяснялся одиночеством пожилого мукомола, желанием общаться с родственной душой, а может, были этому и другие причины. Кто знает… Одним словом, он был частым гостем в библиотечных покоях.
Читальный зал оказался почти пуст, лишь за одним столом старичок-пенсионер склонился над подшивкой «Правды» от тридцать седьмого года, да в самом углу прыщавый юнец листал анатомический атлас. Все было как всегда. Священная тишина не нарушалась ни единым низменным звуком.
Служительница этого храма, милейшая и тишайшая Марта Львовна скучала, сидя за своим уютненьким столиком. Увидев Коломенцева, она расплылась в добрейшей улыбке. Все морщинки и складочки лица, казалось, излучали радость от встречи.
– Ой! – воскликнула она. – Как я соскучилась. Сию минуту думала о вас, даже беспокоиться начала, уж не заболел ли?
– Да я же был тут третьего дня, – ласково упрекнул Марту Львовну мукомол.
– Ну и что же! А вот я переживаю. Ведь, кроме вас, у меня и нет никого. Одна как перст… А вы… Третьего дня… Нехорошо! Не по-благородному!
– Полноте, Марта Львовна… К чему упреки. Я вот тут пирожное… Меренги… Вы так любите. – Коломенцев поставил на стол картонную коробку.
– Неужели! – всплеснула руками старушка. – Тогда я снимаю свои претензии. Пардону прошу. Истинный друг! Мон шер ами!
Коломенцев усмехнулся:
– Экая вы игривая, Марта Львовна.
Старушка замахала пухлыми ручками.
– Не вводите в конфуз. Сейчас я чайку… Да и покрепче кой-чего найдется, – шепотом произнесла она, косясь на читателя «Правды». – Пойдемте в хранилище.
Среди громадных стеллажей, терявшихся в сумеречных глубинах хранилища, столик, на котором горела лампа под зеленым абажуром, казался оазисом во мраке книжной пустыни. На столе стояли пузатый медный чайник, два стакана в простеньких подстаканниках, бутылка коньяка, пирожные на тарелке. Пахло пылью, старой бумагой и ванилью.
– Рюмочки-то, рюмочки… – суетилась библиотекарша, – забыла!.. Сейчас. – Она достала две крохотные старинные рюмки. – Ну, мон шер ами, давайте за встречу. – Она пригубила свою рюмку, взяла пирожное. – Меренги свежайшие.
– Да уж старался, – откликнулся мукомол.
– Ценю. Ну, рассказывайте.
– Да что рассказывать?
– Как что?! Все новости приносите именно вы. Про ребят наших расскажите, что у них нового? Как поживают?
– Да по-прежнему. Что называется, врастают в быт.
– Будет вам. В быт! Молодежь, она молодежь и есть. До быта ли им. Нужно использовать каждый божий день для радостей, для безумств…
– Какие уж тут безумства, – засмеялся Коломенцев.
– Ну-ну, я жду.
– Сто раз уж говорено.
– А и сто первый не помешает.
– Хорошо. Начнем по порядку. Про Донских. Вы помните, когда в этом подземелье все кончилось, вырвались мы оттуда. Куда бежать? Что делать? Ну, явились на дачу к Олегову. Всей толпой. А там – жена этого историка…
– Кажется, Людмила, – лукаво улыбнулась Марта Львовна.
– Именно она. Очень приятная дамочка.
– Ах вы, старый ловелас, – погрозила пальчиком Коломенцеву библиотекарша.