– Странноватый вопрос...

– Егор, это не первый раз, когда мы с тобой работаем вместе, в связке. Я тебя использовать втемную не собираюсь и подставлять тоже. Есть люди в Кремле, достаточно информированные, достаточно влиятельные, и они заинтересованы в другом преемнике. Объединяет их не политика. Я бы даже сказал, это историческое объединение.

– Предположим, вы мне не сказку тут рассказываете. Кто этот «другой преемник»? Раскрученная фигура?

– Вполне. И я тебе ее назову. Нет, не здесь и не сейчас. И, скорее всего, она тебе покажется не идеальной. Потому что – ты прав, Егор Сергеевич! – нет принцев Гамлетов среди наших политиков, над этим нам еще работать и работать. Но с ним может произойти некая метаморфоза за эти месяцы...

– Метаморфоза?.. – уточнил Перцель. – Какая метаморфоза? Я ничего не понимаю, Андрей Вячеславович. Как можно... Да и главное – кто, если не Петров? Демократы? Самоубийственно. Все, на что они способны, – это истерики. Скоморошные радикалы? Коммунисты? Еще более самоубийственно, и вы знаете почему. Вы же сами работали со всем этим. Я вам, конечно, доверяю... но, Андрей Вячеславович! Мы с вами не в общественной организации «Солнышко» работаем. Велась работа по проекту «Преемник», деньги выделены, и я за них отвечаю. Какой у меня резон ставить под удар свою репутацию и работу?

– Егор Сергеевич, а ты никогда не задумывался о более спокойной работе? И более интересной? Уйти, например, на должность замминистра экономики и финансов в правительство?..

Повисла натуральная, не театрализованная пауза.

– Интересно девки пляшут... – пробормотал Перцель.

– Пойми, Егор, тут нет никакого заговора, и переворота тоже нет. Я тебя не подкупаю. Переманиваю – может быть, но тут уж я в своем праве. Ты не офицер лейб-гвардии, а Петров – не наследник короны Российской империи. Никто из нас клятву верности ему не приносил. И мы не просто можем, я бы сказал, мы должны сделать эти выборы не безальтернативными, а вполне альтернативными. В пользу людей, которые не продадут Россию под шумок. Конечно, сейчас, под шумок, можно провернуть любую аферу. А шумок будет такой, что мама не горюй!

– Андрей Вячеславович, мне нужна информация. Чего хотят люди, о которых вы мне тут рассказываете? Кого они хотят? Какие деньги за ними стоят?

Голос Перцеля звучал глуше. Мы стремительно трезвели и выворачивали уши наизнанку, сжавшись в позе эмбриона на грязных камнях.

– Не понимаю, если все это глобальный отвлекающий маневр, зачем разворачивать штаб, зачем приглашать этих консультантов? В конце концов, можно было набрать команду подешевле!..

Васька рядом со мной протестующе, но абсолютно беззвучно сжала губы.

– С ума ты сошел, Егор Сергеевич. На штабы Петрова вся Россия смотрит. Не только электорат. Сотни кремлевских глаз. Настоящий герой до самого последнего момента не появится на сцене – в этом, конечно, есть определенный риск, но если он вылезет раньше времени, то проиграет сразу и бесповоротно. Так что стоит рискнуть.

– Но финансирование...

– С финансированием все будет чисто, – внушительно произнес Курочкин. – Пусть политтехнологи у нас работают. Свободные творческие люди. Со всеми своими... ромашками. Пусть самовыражаются. А мы начнем корректировать ближе к финалу. Зачем торопиться?

– Андрей Вячеславович...

– Прохладно тут, и светает. Пойдем, Егор Сергеевич, машина ждет. Еще договорим. Еще будет время.

Еще минут пять мы, замерев, как суслики, слушали удаленное шлепанье вершителей истории. Потом я натянула трусы. Осмотрела собственные грязные джинсы и джинсы Васьки и высокохудожественно выругалась матом.

– Как они сюда попали?! – потрясенно выговорила Васька бледно-синими от холода губами.

– Вот как мы сюда попали...

– Я думала, ты знаешь, – смущенно призналась она.

– Как ты думаешь, они это всерьез или под действием психоделических средств?

– Кокс? В общем, похоже...

– Если кокаин, тогда все, приехали – плакало финансирование нашей кампании!

На шоссе стояла гулкая тишина. Мир замер и ожидал наших шагов. Мы шагнули в него. Надо было о многом подумать.

* * *

Утром мы с Василисой сидели в кабинете и думали.

Избирательная кампания по сути та же война. Здесь есть свои и враги, и генералы, и рядовые, на идеологических фронтах грохочут орудия, по территории неприятеля рыскают шпионы, разведчики, диверсанты... Словом, предательство Курочкина нас не шокировало. Надо было спасать собственные любимые шкурки – на войне как на войне.

Сначала в патриотическом порыве мы решили донести обо всем Гарику. Но постепенно, вспоминая детали вчерашнего разговора двух кураторов, засомневались.

Васька осторожно напомнила, что по пьяни воображение может разыграться не на шутку, и вообще удивительно, что мы, приняв такое количество алкоголя, увидели только Курочкина с Перцелем, а не пляшущих зеленых человечков.

А мне пришло в голову, что тяжелые обвинения против московских кураторов могут стоить нам карьеры. Слишком высокий уровень. Курочкин представляет интересы тайной кремлевской группировки, у которой свои планы на президентские выборы. И в эти планы наш Петров не входит. Кого они хотят сделать президентом – вопрос десятый. Важно другое: Курочкину непонятным образом удалось замаскироваться и пролезть в кураторы петровской кампании. Этот волк в овечьей шкуре, судя по всему, уже совратил Перцеля. Теперь «сладкая парочка» начнет потихоньку, без лишнего шума, «сливать» петровскую кампанию. Загубить предвыборный проект легко – существует тысяча способов, и все они, конечно, прекрасно известны интригану Курочкину: бумажная волокита, палки в колеса собственной пиар-команде, финансирование сумасшедших идей... Можно, например, выписать из-за границы Мадонну для участия в агит-концерте – оставшихся после этого денег гарантированно не хватит и на сотню листовок, даже написанных вручную.

Передо мной и Васькой каменной стеной встала неприятная дилемма. С одной стороны, подслушанный разговор делает изначально бессмысленной всю нашу работу на этой кампании. Пиарщики – люди настроения. Для нас важно не просто заработать на хлеб, но и не заскучать при этом. С другой стороны, гонорар с выборов такого уровня гарантирует полное освобождение от финансовой депрессии минимум на полгода.

– Но представляешь, нам придется много месяцев создавать вид кипучей деятельности, – опечалилась Василиса, – а более утомительного занятия нет в природе. Как будто читаешь книгу с конца.

В жизни нашей уже была одна кампания с заранее известным сюжетом. Вся команда работала на одного явно непроходного кандидата, и весь смысл нашего трехмесячного дуракаваляния состоял в том, чтобы хоть немного переключить внимание народа с лидера предвыборной гонки на эту подставную фигуру. Будущий победитель был известен всем – за ним мощной стеной стоял местный криминалитет, но для порядка требовалось изобразить альтернативных кандидатов, причем безопасных, то есть с нулевым шансом на выход в финал.