Они в молчании поднялись на седьмой этаж и возле квартиры Андреа попрощались до завтра. Марк двинулся дальше по коридору, напряжённо размышляя над только что услышанным. Он рылся в своей памяти, но никак не находил убедительных подтверждений словам Андреа — и вместе с тем понимал, что у неё не было причин обманывать его. Возможно, она просто ошиблась, неверно истолковала поведение Абигали, и ему очень хотелось в это верить. Тем не менее, он сильно опасался, что Андреа всё-таки права…
Целиком погружённый в раздумья, Марк вошёл в свою квартиру, запер наружную дверь и уже собирался пройти в спальню, чтобы переодеться, как вдруг заметил, что из-под двери кабинета пробивается тонкая полоска света — не тусклого, вечернего, а яркого, от эльм-светильника. Мигом сосредоточившись, он осторожно попытался «прощупать» комнату — и тут же натолкнулся на непроницаемый барьер. Такой барьер могли создать только двое на всём белом свете, и Марк сразу догадался, кто из них пожаловал к нему в гости и по какому поводу. Глубоко вдохнув, он вошёл в кабинет.
Она стояла возле письменного стола, держа в руках раскрытую книгу — первый том «Принципов современной математической магии». На ней был розовый шёлковый халат, схваченный вокруг талии тонким пояском, и бархатные тапочки на босу ногу. Её вьющиеся золотистые волосы были причёсаны небрежно, а на лице отсутствовали малейшие следы косметики. Очевидно, она лишь недавно проснулась — в королевском дворце на Грани Палатина было как раз утро.
У Марка защемило сердце. Так случалось всегда, когда он видел её, и ничего поделать с собой не мог. Лишь надеялся, что она этого не замечает.
— Здравствуйте, Инга, — сказал он.
— Здравствуй, Марк, — ответила она и положила книгу на стол. — Вижу, ты начал изучать матмагию. Ну и как?
— Очень интересно, хотя и сложно. А вы давно здесь?
— Минут пять, не больше. Но была намерена ждать до упора. Иначе тебя никак не поймаешь. Разве только нагрянув среди ночи.
Марк растерянно потупился:
— Извините…
— И это всё? — сердито спросила Инга. — Просто «извините»? Позавчера ты прогулял мой день рождения, и мало что просто прогулял — ещё и поставил меня в глупейшее положение! Я, как и договаривались, явилась за тобой в здешнюю полночь, но в квартире тебя не застала. Стала ждать — а вдруг ты где-то задержался. Потом пыталась вызвать — но ты не отвечал. Я, знаешь ли, сильно разволновалась, подняла на ноги Ильмарссона, хорошо хоть не всю школу. А он без труда связался с тобой и сообщил мне, что ты в полном порядке, но насчёт дня рождения передумал. Надо сказать, в дурацком свете я предстала перед вашим главным мастером!
Марк горько вздохнул. Он понимал, что поступил некрасиво, когда в пятницу вечером уехал из школы и провёл ночь в одной из ольсборгских гостиниц. Но другого выхода у него просто не было.
— Я оставил вам записку…
— И на том спасибо! — ответила Инга язвительно. — Только я её не нашла. Ведь искала тебя, а не какую-то записку… И что там было написано?
— Я поздравлял вас и просил прощения, что не могу быть на празднике. Я понял, что это может стать… — Марк замялся, — ну, нежелательным прецедентом. Если я хоть раз побываю во дворце, то барьер расстояния для меня разрушится. Я захочу всё чаще и чаще видеться с родителями, с сёстрами, с вами наконец…
— Ну и что? Для меня это не проблема.
— Зато проблема для меня. И вы знаете, какая.
Инга кивнула:
— Да, знаю. И сочувствую тебе, поверь. Я бы так хотела помочь тебе и Беатрисе, но это не в моих силах — и вообще ни в чьих. Случившееся нельзя исправить, с ним можно только смириться.
— Я пытаюсь смириться, — сказал Марк. — Но для этого нужно время и нужна разлука. Без неё не обойтись никак. Пожалуйста, не обижайтесь за то, что я сделал. Признаю, это было очень некрасиво, но иначе я не мог.
— Почему же, мог, — возразила Инга. — Просто сказал бы мне в лицо, что не хочешь приходить на день рождения. Я бы тебя поняла.
Марк покачал головой:
— Не сразу, сначала был бы долгий спор. И я боялся, что поддамся на ваши уговоры. Ведь я очень тоскую по всем вам.
Взгляд васильковых глаз Инги потеплел:
— Мы тоже грустим без тебя…
Минут через десять Инга ушла — вернее, просто исчезла, мгновенно переместившись в Вечный Город. А Марк тяжело плюхнулся в кресло и закрыл лицо руками. Эта встреча с Ингой оказалась ещё тяжелее, чем он опасался. В Вечном Городе ему было легче, там он мог видеть её каждый день… И как раз это было ещё одной причиной, почему он решил уехать. Возможно, причиной самой главной, даже главнее его проблем с Беатрисой — но о ней он не говорил никому на свете.
Марк сам точно не знал, когда это случилось. Может быть, ещё в первый день их знакомства, когда они встретились на безымянной Грани возле ведьминой избушки. Может, уже тогда тринадцатилетний Марк влюбился в свою прекрасную принцессу. И продолжал любить её по сей день — страстно и безнадёжно…
«Всё-таки она ни о чём не догадывается, — думал Марк. — Даже не подозревает. Такая умная, могущественная — но не всевидящая. И слава Богу…»
В середине июля закончился второй триместр учебного года и наступили короткие, всего на неделю, каникулы. Школа опустела лишь наполовину — по домам разъехались только те ученики, которые жили неподалёку, а также те, за которыми прибыли родные, умевшие путешествовать по Трактовой Равнине. Абигаль Ньердстрём предлагала Герти поехать к ней — до её родной Грани было всего восемь часов пути по тракту. Однако Герти отказалась, не желая отвлекаться от учёбы; она планировала к концу года сдать все экзамены и зачёты за первые четыре класса.
В конечном итоге Абигаль тоже решила не ехать домой и осталась в школе вместе с подругой. При этом она явно рассчитывала, что во время каникул будет чаще видеться с Марком, который в последнее время всячески избегал встреч с ней после уроков. Но её надежды не оправдались, поскольку всю эту неделю Марк находился в отъезде. Он побывал на Нолане, повидался с родственниками, в частности с дядей Гюнтером, младшим братом отца, который управлял всеми их семейными поместьями. Затем Марк навестил свою родню по материнской линии, проживавшую недалеко от Нолана, после чего не пожалел лишнего дня пути и заехал на Зелунд, в гости к Виллему.
Князь очень радушно принял Марка в своём хабенштадтском дворце и рассказал, что Инквизиция всё-таки отреагировала на его письмо по поводу Герти. Правда, с трёхмесячным опозданием — инквизитор приезжал лишь на позапрошлой неделе.
— И представьте себе, — говорил Виллем, — опять прислали кадета! Не того, что в прошлом году, другого. Зовут его Ральф Нейман, на вид не старше семнадцати. По-моему, он даже не кадет, а ещё курсант, слушатель академии.
— Возможно, так и есть, — заметил Марк. — В провинциальных командорствах Инквизиции статус кадета трактуется шире, чем в Империи. Здесь таковыми считают всех выпускников инквизиторских школ, которые поступают на действительную службу.