— Ну как вы себя чувствуете?
— Да вроде в порядке, — ответила я, тряхнув головой. — Правда, мысли путаются. Как после долгой работы в виртуальной реальности, только посильнее.
— Это нормально, — заверил меня доктор. — Скоро всё пройдёт. Пока сидите, не вставайте. Сейчас мы проверим, как действует ваш блок.
Он укрепил на моих висках сенсорные датчики и устроился за столом перед компьютерным терминалом.
— Прежде всего, мадемуазель, вы должны иметь в виду, что такая психообработка не гарантирует сохранение тайн, в которые вы будете посвящены по долгу службы. Из вас их можно будет вытянуть с применением «наркотиков правды» или банальных физических пыток; также вам ничто не помешает рассказать о них по собственному желанию. Современная медицина ещё не располагает средствами надёжной блокировки тех или иных секретов, не причиняя непоправимого ущерба мозговой деятельности. К сожалению, человеческий разум не настолько устойчив, как у нереев-пятидесятников, которые способны выдержать самое глубокое психокодирование без ощутимых последствий для качества мыслительных процессов. Но, с другой стороны, у нас более гибкое и динамичное мышление, чем у них… Впрочем, хватит о чужаках, вернёмся к вашему блоку. Это не психокод как таковой, а лишь своего рода предохранитель. Он будет предупреждать вас о том, что некоторые сведения не подлежат разглашению. Причём это касается не только служебных тайн, но и чисто личных. Вот, например, опишите мне свой первый сексуальный опыт.
Застигнутая врасплох, я испытала лёгкое замешательство и растерянность. Всмотревшись в показания датчиков, доктор озадаченно нахмурился, хмыкнул и произвёл быстрые манипуляции с консолью. Я могла руку дать на отсечение, что он перелистывал мою медицинскую карточку в поисках отчёта гинеколога. Затем многозначительно произнёс «ага» и с удивлением взглянул на меня.
Я с трудом удержалась от ухмылки. Видать, дяденька даже помыслить не мог, что девятнадцатилетняя девушка ещё может оставаться девственницей.
— Гм-м… — протянул он. — Н-да… Ну, ладно. Тогда расскажите мне что-нибудь такое, о чём я знать не должен.
Я подумала о других галактиках. О, теперь подействовало!..
Доктор удовлетворённо кивнул:
— Отлично. Что вы почувствовали?
— Ну, как будто кто-то тихонько шепнул мне на ухо: «Осторожно!»
— Так-так, чётко выраженная вербальная реакция, — констатировал он. — Это хорошо. Конкретные проявления действия блока индивидуальны и зависят от склада личности. У одних в голове звенит звоночек, другие чувствуют, как их мысли наталкиваются на какой-то барьер, у некоторых, но очень немногих, случаются соматические реакции, вроде затруднения дыхания или лёгкой зубной боли. Сначала я подумал было, что у вас именно последнее, но… В общем, всё в порядке. Психообработка прошла успешно. Теперь ступайте прогуляйтесь часика три, — быстрый взгляд на хронометр, — до семнадцати ноль-ноль. Обязательно пообедайте, пообщайтесь со своими новыми сослуживцами, а потом возвращайтесь сюда — к тому времени блок должен закрепиться, и тогда я основательно проверю, как он функционирует. Идти на доклад к начальству не нужно, вы всё ещё находитесь в распоряжении медсанчасти.
Выйдя из кабинета психолога, я застала в приёмной Анн-Мари, которая сидела в кресле и просматривала какую-то электронную книгу. Блок ей поставили ещё раньше, передо мной, но она всё же решила дождаться меня. То ли просто за компанию, то ли считала, что я не обойдусь без её опеки.
— Ну как, нормально? — спросила она.
Я кивнула:
— Да, в полном порядке.
— Вот и хорошо. Может, пойдём перекусим?
— С удовольствием.
Когда мы покинули медсанчасть, я поинтересовалась:
— А какая у вас реакция. Ну, в смысле, как действует ваш блок?
— Вполне стандартно, обычный звоночек. А у тебя?
— Доктор назвал это вербальной реакцией.
— В самом деле? — Анн-Мари с лёгкой завистью взглянула на меня. — Здорово!
— Почему здорово?
— Потому что редко встречается. Пока тобой занимались, я кое-что вычитала об этом. Вербальная реакция свидетельствует о высоком творческом потенциале личности в сочетании с развитым воображением и аналитическим складом ума.
Я зарделась. Ну, положим, что о творческом потенциале, развитом воображении и аналитическом складе ума я знала и раньше, по многочисленным тестам. Но всё равно мне было приятно.
— Пообедаем в ближайшем офицерском клубе, — предложила Анн-Мари. — А заодно и повращаемся среди «осовцев» в неформальной обстановке. Сейчас ещё рано, народу должно быть немного, так что сильно доставать нас не будут. Только имей в виду: в таких клубах уставные взаимоотношения не действуют. Честь старшим по званию не отдавай и не жди, что тебе будут салютовать прапорщики. Представь, что ты находишься на «гражданке», и обращайся с людьми в зависимости от их возраста, а не чина. Это, конечно, не касается адмиралов — но в офицерские клубы они наведываются крайне редко.
— Спасибо за предупреждение, — сказала я с улыбкой. — Мне это известно. Ведь мой отец тоже офицер.
В клубе, являвшем собой некий гибрид кафе, бара и игрового салона, действительно было малолюдно. За двумя расположенными по соседству столиками обедали семь офицеров, ещё двое сидели у стойки автоматического бара и пили коктейли, а в противоположном конце просторного зала четверо человек, устроившись вокруг накрытого зелёным сукном стола, перекидывались в карты. Все они были в галлийской военной форме.
Когда мы вошли, присутствующие поприветствовали нас вежливыми кивками, и только один из сидевших за стойкой бара, парень лет двадцати пяти, со знаками различия старшего лейтенанта, немного развязно воскликнул:
— Ага! Видать, это те самые новенькие.
Поставив на стойку недопитый коктейль, он соскочил с вращающегося стула, подошёл к нам и церемонно поклонился:
— Моё почтение, дорогие дамы. Добро пожаловать в нашу команду.
Да уж, офицерский клуб — особое место. За его пределами этот парень не посмел бы так фамильярно обращаться к Анн-Мари, носившей на погонах три широкие золотые нашивки.
Представляться друг другу нужды не было — именные планки говорили сами за себя. Лейтенанта звали С. Арсен. О том, что скрывалось за «С», можно было только гадать (скорее всего, «Серж», очень распространённое галлийское имя), но среди военнослужащих считалось нормой называть коллег по фамилии или по званию.
Арсен смерил меня внимательным взглядом, вероятно, прикидывая мой возраст и полувопросительно произнёс:
— Ещё один компьютерный вундеркинд, да?
— Ошибаетесь, старлей Арсен, — ответила я и, как бы невзначай откинула волосы с правого виска, демонстрируя отсутствие импланта. — Я пилот-навигатор.
— О! В самом деле? И сколько же часов вы налетали, мадемуазель?