Мы не стали мешать старикам прощаться с Шанкаром и направились к выходу из кладбища, где располагалась стоянка легкового транспорта и вход на станцию метро. Я собирался было влезть в флайер, где уже разместились Рашель и Анн-Мари, но тут ко мне подошла принцесса Сатьявати.
— Отец просит, чтобы вы полетели вместе с ним, — сказала она. — А я составлю компанию вашим друзьям. Не возражаете, капитан?
Не дожидаясь моего ответа, Сатьявати проскользнула в кабину и устроилась в водительском кресле. В некотором недоумении я пожал плечами и кивнул:
— Никаких возражений, принцесса.
— Вот и хорошо. Тогда встретимся во дворце.
С этими словами она захлопнула дверцу и включила двигатель. Я помахал рукой, прощаясь с Анн-Мари, послал Рашели воздушный поцелуй (дочь, разумеется, ответила мне тем же) и направился к флайеру императора.
Падма уже ждал меня в своей машине и оказался настолько любезен, что предоставил водительское место в моё распоряжение. Видимо, он знал, что я очень не люблю летать в качестве пассажира; впрочем, этого не любят все без исключения пилоты.
Когда я поднял флайер в воздух, император сказал:
— Сначала сделайте пару кругов над кладбищем, а потом летим в дворец.
Я так и поступил. Внизу по аллее всё плыл людской поток, и на том месте, где был похоронен Раджив Шанкар, уже возвышался внушительный холм живых цветов, полностью скрывший под собой надгробие. Не были обделены вниманием и могилы его соратников, которые положили свои жизни на алтарь грядущей победы. На первый взгляд, их жертва казалась напрасной — ведь тогда они ничего не добились, и лишь через двадцать шесть лет Махаварша была освобождена войсками Терры-Галлии. Но именно память о тех событиях не позволила нам окончательно впасть в летаргию, смириться с неволей, на которую обрекли нас чужаки, и где-то в глубине души, на подсознательном уровне, мы были готовы к борьбе за свою свободу. И четверть века спустя, когда это понадобилось, на планете вспыхнуло всеобщее восстание, которое отвлекло на себя внимание оккупационных войск и позволило галлийскому флоту без существенных потерь захватить контроль над нашей дром-зоной. Это отчасти смягчало нам, выходцам с Махаварши, чувство стыда за то, что в своё время мы практически без боя капитулировали перед Иными, а потом более ста лет безропотно прожили под их властью, тогда как жители многих других планет сражались до конца и, даже потерпев поражение, всё равно продолжали сопротивляться захватчикам…
— Шанкар был великим человеком, — произнёс Падма, когда я начал набирать высоту, присоединяясь к другим флайерам, следовавшим к центру Паталипутры, где располагался императорский дворец. — Сказать по правде, я не верил ему, когда он обещал, что за пять лет Мир Барнарда станет вровень с Террой-Галлией и Землёй. Не верил, хотя для этого имелись все объективные предпосылки — и развитая экономика планеты, почти незатронутая войной, и четырехмиллиардный человеческий потенциал. Не верил, потому что знал наших соотечественников — трудолюбивых, самоотверженных, готовых сносить тяготы и лишения, но в большинстве своём безынициативных, привыкших во всём полагаться на помощь и покровительство государства. Однако Шанкар сумел с этим справиться, ему удалось переломить психологию махаваршцев, изменить традиционную систему ценностей общества и заставить его динамично развиваться… — Император немного помолчал. — Жаль, что он покинул нас так рано.
— Теперь ему нужна достойная замена, — после некоторых колебаний сказал я. Уже семь лет я был гражданином Земли и чувствовал себя стопроцентным землянином, но всё равно продолжал считать нынешних жителей Мира Барнарда своими соотечественниками, и мне было небезразлично их будущее. — Нужен человек, который по своему авторитету и влиянию на людей мог бы сравниться с господином Шанкаром. Лично я думаю, что такой человек есть.
Император кивнул:
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Однако и вы должны понимать, что это невозможно.
— Да, невозможно, — согласился я, переключая флайер на автопилот. — Но необходимо.
Он пристально посмотрел на меня:
— Точно так же ответила мне Сати. Вы с ней обсуждали этот вопрос?
Я покачал головой:
— Нет, сэр, не обсуждал. Просто это очевидно. Бывают ситуации, когда необходимость перевешивает невозможность.
— Гм-м, — протянул Падма. — Вы опять в точности повторили её слова. Для полноты совпадения вам следует ещё сказать, что мне вовсе не обязательно совмещать королевские обязанности с правительственной должностью. Мол, я вполне могу отречься от короны и уже в качестве рядового гражданина принять портфель премьер-министра.
— Я думал о таком варианте, — ответил я. — Он напрашивается сам собой.
— Да уж, напрашивается, — со вздохом согласился император. — А сорок тысяч стариков, остающихся на Махаварше никто в расчёт не берёт.
— О них могут позаботиться и другие. Вы же сами убедились, что человечество не бросило их на произвол судьбы. А вы сейчас нужны в системе Барнарда. Нужны четырём миллиардам людей, которые до сих пор считают себя вашими подданными. Нужны целой планете — и не какой-нибудь, а входящей в тройку ведущих человеческих миров. Это ваш долг, сэр. Долг, который превыше тех обязанностей, что вы взяли на себя семь лет назад.
С минуту мы летели молча. Наконец Падма произнёс:
— Не буду с вами спорить, мистер Матусевич. Мне хватает споров с дочерью и министрами. А вас я пригласил сопровождать меня не для разговоров о политике. Меня интересует, как вы поживаете. Должен сказать, я был здорово удивлён, когда увидел вас в прежнем звании и в прежней должности. Что-то вы застряли на служебной лестнице и выше не продвигаетесь.
Я пожал плечами:
— Почему это застрял? По-моему, всё нормально. Ведь своё нынешнее звание я получил вроде как авансом, а теперь вот отрабатываю его. Согласитесь, сэр: капитан гражданской авиации, хоть он и носит четыре золотых шеврона, всё-таки не ровня капитану военно-космического флота. Максимум чего я заслуживал, да и то с большой натяжкой, это второй ранг — то есть, по-нашему, звание командора. Просто так получилось, что Рашель заставила меня надеть отцовский мундир, а галлийское командование решило смириться с этим, понимая, что понижение в звании уязвит меня. Та же ситуация и с должностью: я одним махом пересел с суборбитального грузовоза в капитанское кресло высококлассного боевого крейсера. Во флоте есть много офицеров старше меня и по возрасту, и по выслуге лет, которые могут лишь мечтать о таком назначении.
Император скептически хмыкнул:
— Вы чересчур скромны, капитан, и явно недооцениваете своих способностей. Вы не принадлежите к числу тех «многих офицеров»; вы личность в высшей степени незаурядная, талантами вас природа не обделила. К тому же сейчас идёт война, а на войне продвижение по службе определяется не возрастом и не выслугой лет, но реальными боевыми заслугами. Я немного разбираюсь в наградах, — он выразительно посмотрел на орденские планки с левой стороны моего парадного мундира, — и вижу у вас не только побрякушки, которые раздают всему личному составу по случаю очередной победы. За эти семь лет вы ухитрились заполучить едва ли не все высшие ордена и медали планет Содружества. Рядом с вами Арчибальд Ортега, даром что носит адмиральские звёзды, выглядит сопливым новобранцем. И тем не менее он неуклонно движется вверх, а вы остаётесь на месте. На мой взгляд, это чудовищная несправедливость со стороны вашего начальства.