Накапав на ватку немного спирта, Аня начала тереть металл. Как же она удивилась, когда выяснилось, что серый налет очень быстро сходит. Буквально через пять минут подстаканник сверкал так, что Аня зажмурилась. Оказалось, что он не однородно-серебристый – в центре узора, сотканного из переплетенных между собой листьев, имеется цветок из желтого металла. Это было очень красиво!
Аня перевернула подстаканник, чтобы протереть его дно, и с удивлением обнаружила на нем буквы «Апексимов» и цифры «1846» и «98». Неужели 1846 – это год изготовления? Тогда что такое 98? Проба? Но Аня только знала 985 для серебра и 585 для золота. Однако до революции драгметаллы могли клеймить по-другому, так что все может быть…
Отставив подстаканник в сторону, Аня распахнула дверки шкафчика и начала вытаскивать из него все имеющиеся там столовые приборы. Так, ложки, вилки явно копеечные. На сахарнице даже цена стоит «3-50». А небольшая вазочка из бронзы, наполненная лимонной карамелью, на вид дешевка-дешевкой, но на донышке выбит замысловатый иероглиф – не исключено, что вещь дорогая. Ее она отставила в сторону… Так, что там еще? О! Какая милая солоночка. Правда, грязная (создавалось впечатление, что ее специально заляпали жиром), но оригинальная: сделана в форме яичка, стоящего на подставке. Аня повертела солонку в руках, приблизила вплотную к глазам и не поверила им, когда прочитала на донышке – Фаберже. Фаберже! Вот это да! Аня, конечно, не была знатоком антиквариата, но фамилию известного француза она слышала не раз…
Аню охватило какое-то лихорадочное волнение. Что ей теперь делать с этим богатством? Пользоваться такими дорогими вещами она не сможет из страха их попортить. Может, отчистить и поставить на видное место, пусть люди любуются?.. Э, нет, люди полюбуются да, чего доброго, сопрут…
Что же тогда с ними сделать?
– Продать! – неожиданно решила Аня. – А на вырученные деньги купить занавески и палас. Или на палас не хватит? Или хватит еще и на диван?
Боже, она совсем не ориентировалась в ценах на антиквариат… Впрочем, на диваны тоже. Она знала только, сколько стоят элементарные продукты питания и проезд в метро.
Надо все выяснить! Немедленно! Аня резко сорвалась с места, схватила полиэтиленовую сумку, висящую на ручке двери, сгребла в нее подстаканники, солонку и конфетницу, бросилась было вон из кухни, но затормозила у самого порога. Что же она делает, хулиганка? Ведь она еще не владеет ни квартирой, ни мебелью, ни чашками-плошками… Все это пока не ее! А она уже распоряжается… Нахалка! Вот отсудят у нее все это добро злющие бабусины внуки, что она тогда будет говорить? Простите-извините, но подстаканнички я загнала, не обессудьте…
Аня тяжело опустилась на стул, не зная, что делать. Так бы и просидела до вечера, если бы в дверь не позвонили.
– Кто там? – крикнула Аня через всю квартиру. Она была уверена, что это соседи-алкаши пришли побираться, потому что к ней в гости зайти было некому.
– Откройте, милиция, – раздался в ответ грозный голос следователя Стаса, его бас ни с чьим не спутаешь.
Аня побежала открывать. Поколдовав над четырьмя замками, она распахнула дверь. На пороге, как она и предполагала, стоял Стас, усы его, как у мультяшного Бармалея, торчали, брови были нахмурена, а взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Можно? – хмуро спросил он и, не дождавшись разрешения, шагнул в прихожую.
– Входите, – нервно сглотнув, проговорила Аня.
– Въехала уже? А не рановато?
– Мне адвокат сказал, что можно…
– Ну раз адвокат сказал, тогда конечно… – Стас озабоченно осмотрелся. – Куда пройти можно?
– В кухню. Я как раз чай пить собралась, будете?
– Давай, – кивнул он и, не разуваясь, прошлепал в кухню.
– Только у меня одна карамель. Лимонная. – Аня ткнула пальцем в горку конфет, вываленных из вазочки прямо на стол. – Хотите?
– Хочу, – буркнул он, усаживаясь на табурет.
Аня начала суетиться у плитки, а Стас, подперев худую щеку кулаком, задумчиво протянул:
– Значит, ты теперь у нас богатая невеста…
– Что? – испуганно пискнула Аня, чуть не выронив из рук заварной чайник.
– Богатая ты теперь, говорю, невеста. С квартирой, с садом…
– И кирпичным сараем, – машинально добавила она.
– Обалдеть!
– Вы издеваетесь надо мной?
– Завидую! Я вот сорок лет на свете живу, пятнадцать лет в милиции, скольким людям за время службы помог, а хоть бы одна сволочь отблагодарила… Нет, взятки, конечно, предлагают, но чтоб от чистого сердца…
Он замолчал, нервно барабаня пальцами по столу, и это молчание пугало даже больше, чем его издевательские речи.
– Вы пришли меня арестовывать? – сиплым от испуга голосом произнесла Аня.
– Чего? – обалдел он.
– Вы хотите обвинить меня в убийстве… Все думают, что это я…
– Кто все?
– Все, – выдохнула Аня и разрыдалась.
– Вот дурочка! – выругался Стас, доставая из кармана мятый, попахивающий бензином платок и протягивая ей. – Вытрись! Вытрись, говорю, и перестань реветь… Никто тебя не подозревает, ясно?
Аня перестала всхлипывать, утерла нос платком, подняла на Стаса влажные глаза и медленно кивнула.
– То-то, – проворчал он. – А то разревелась… У тебя ж алиби, соображать надо…
– А может, вы думаете, что я того… наняла кого-нибудь…
– Наняла! – передразнил он. – Да кого ты наймешь?! У тебя ни денег, ни знакомых, проверили уже…
– А зачем же вы пришли?
– Так просто. Проведать.
– М-м-м, – удивленно промычала Аня, что прозвучало не очень красиво, поэтому она решила больше не мычать, а завести светский разговор. – И как следствие, продвигается?
– Хреново продвигается… – Он недовольно пошевелил усами. – Улик нет, свидетелей нет, а подозреваемые та-а-а-акие люди, что к ним на сраной козе не подъедешь… Это ж надо! Семейка подобралась! Мафик, депутатша, поп-звезда и олигархова подстилка… И как с такими разговаривать?
– То есть подозреваемых четверо?
– Пятеро. Есть еще братец, Сергей Георгиевич Отрадов, темная лошадка, мать его… Ты его, наверное, видела. Старикашечка такой в заношенном полупердяйчике, неимущий пенсионер, ядрена вошь… А сам имеет в Светлогорске (это под Калининградом) виллу, в столице у него бизнес, капиталы за границей, а налоги не платит ни тут, ни там… Как выяснилось, большой зуб на сестренку имел, но предъявляет железное алиби на момент убийства. Только сдается мне, крутит что-то… – Стас поерзал на табурете. – Я вот ведь что пришел… Ты всех их видела, так?