– Но мы же с тобой разумны, – возражал президент Экумены.
– Кто тебе сказал? Будь мы разумны, то сидели бы сейчас в тихом месте – ты в Таборе, я в горах, и смотрели на все со стороны. А мы с тобой здесь – и скажи мне: ты все еще хочешь стать правителем в этом городе?
Он по-царски простер руку над толпой, в которой не осталось ничего человеческого – одна только дикая жажда крови с обеих сторон. А потом плавно повел рукой, словно обозревая город, и так, не прекращая движения, обернулся внутрь помещения и ткнул пальцем в радиоприемник, который как раз сейчас заговорил приятным женским голосом:
– Двенадцать часов, и с вами вновь, как всегда в этот час, «Радио столицы» на коротких волнах с выпуском новостей. Москва жива, пока мы говорим с вами, но сегодня ситуация в городе снова обострилась по причине беспорядков, спровоцированных, как нам стало известно, толпами обезумевших сатанистов, объявивших своим храмом здание МГУ на Воробьевых горах…
– Интересно, они хоть иногда думают, что говорят? – произнес Царь Востока. – У сатанистов фантазии не хватит, чтобы такое придумать. Храм на кладбище или в метро – это максимум на что они способны. А университет – это ветер с другой стороны.
– Еще бы, – хмыкнул Гарин. – Ко мне в Табор приходил один пророк, который требовал выдать ему на расправу всех врачей и ученых, ибо они нарушают волю Божью и вводят людей в греховный соблазн.
– И что с ним стало? – заинтересовался Востоков.
– Ну, он представился Божьим посланцем, а я с каноническими текстами в руках доказал, что таковые посланцы обязаны творить чудеса. И потребовал немедленного чуда. Но так и не дождался и объявил его персоной нон грата.
– Интересно, – констатировал Царь Востока. – Не исключено, что это тот же самый.
– В смысле?
– В прямом. Моя агентура докладывает, что за всем этим безобразием стоит некто Василий Блаженный. А соль его проповеди в том, что земля за кольцом проклята, и все, что нужно сделать – это истребить поголовно всех еретиков, безбожников и иноверцев и сжечь храмы бесовские вроде библиотек и учебных заведений. Тогда всем праведникам хватит места на освященной земле – в Москве, которая Третий Рим, а четвертому не бывать.
– Бред! – оценил сказанное Гарин. – Но действительно похоже. Тот тип тоже кричал про Третий Рим и про Армагеддон.
– Ну, что касается Армагеддона, то мы можем воочию наблюдать его внизу. Хотя скорее всего это только репетиция.
Гарин в этот момент про себя досадовал на собственную недальновидность. У него тоже была хорошая разведка, но она как-то мало интересовалась блаженными и святыми. Ее больше интересовали вооруженные формирования, мафиозные группировки, боевые отряды и спецслужбы – а вот ведь как дело обернулось.
Гарин отправляясь в Москву, мыслил так. Варяг ушел из города на Истру и увязнет там в борьбе с дачниками. А Аквариум в надежде на помощь президента Экумены завязнет в войне с кремлевцами. И вместо помощи и поддержки получит удар по тылам, который в данном случае будет не вероломством, а политикой.
Ловкость рук и никакого мошенничества.
И Аквариум мыслил точно так же, только с обратным знаком. Выманить Гарина из Табора в Москву, отсечь его от тылов, поднять на знамя его имя и бросить на Кремль его армию, а после победы тихо отодвинуть президента Экумены в сторону. Возможно, даже с летальным исходом.
Ну и где теперь эти расклады? Чего стоят все премудрые планы, если город в одночасье захватил безумный фанатик, который тысячами бросает в бой других таких же, и сдерживает этот натиск только верный слуга Люцифера по прозванию Константин.
– Нам бы только день простоять, – сказал Гарину Гюрза, бесшумно появившийся у него за спиной. – Ночью уйдем.
Час назад Гарин отдал приказ вызвать в Москву свои лучшие боевые отряды. К ночи они должны были подойти, хотя Востоков и утверждал, что это лишнее.
– К ночи весь этот Армагеддон устанет, – говорил он, указывая на толпу, которая продолжала бушевать и биться стенка на стенку, демонстрируя поразительную неутомимость, – а мои люди тем временем отдохнут. Это как раз самое простое из всего.
Эту свою мысль Востоков продолжать не стал. Он вообще о многом умалчивал, ни слова не говоря, к примеру, о том, зачем он вообще оказался в Москве. Создавалось впечатление, что его главная цель – убедиться в справедливости тех выводов, которые он давно уже сделал у источника мудрости в священном городе Ксанаду среди гор Шамбалы.
Но гаринская разведка докладывала иное. Оказывается, Востоков тоже вел переговоры с Аквариумом, и даже было известно, о чем.
Аквариум, понимая, что войны на два фронта ему не потянуть, хотел договориться с Царем Востока о надежных тылах. И даже где-то как-то помог ему разобраться с люберецкими и надавить на дзержинцев.
Однако до чего они договорились на этот раз, Гарин понятия не имел. Востоков молчал, как рыба об лед, а гаринская разведка была не всемогуща.
Гюрза принес своему президенту очередной ворох сообщений, и Востоков не сделал ни единой попытки приблизиться к ним, пока Гарин читал эти тексты. Но он заметил, как переменилось лицо президента Экумены, когда он пробежал глазами первое из них.
– Это точно? – напряженно спросил Гарин вполголоса. – Есть подтверждения?
– Такими вещами не шутят, – ответил Гюрза.
– Запроси еще раз.
Гюрза подозвал своего адъютанта, отдал ему бумажку с текстом и что-то шепнул.
– Что там? – поинтересовался Востоков.
– Да так… Внутренние дела, – ответил Гарин задумчиво.
Он тоже не собирался делиться с другом и партнером своими секретами.
И Востоков тактично перевел разговор на другую тему. Вернее на ту же самую, которую прервало появление Гюрзы.
– Этому миру нужны наши звери и птицы, травы и деревья, ему нужны люди, но город ему не нужен. И этот блаженный прав – он только путает верх и низ. Проклята не земля вокруг города, проклят сам город. Это не Рим, а Вавилон, и он должен быть разрушен. И для этого не надо никого истреблять, потому что там, за кольцом, места хватит всем.
Но Гарин его уже не слушал. Он был погружен в свои мысли, и обращал на голос Востокова не больше внимания, чем на радио, которое продолжало бубнить у него за спиной:
– Нам только что сообщили, что сегодня в Москву вернулся законный президент Экумены Тимур Гарин, который изъявил готовность взять на себя оборону города от бесчинствующих фанатиков.
Когда бесноватые толпы людей с оловянными глазами ворвались в пределы Садового кольца, в Кремле и на Лубянке решили, что опять началась революция. А что еще они могли подумать, если все последние месяцы жили как на иголках в ожидании, когда их начнут свергать.
Так что можно понять, какую реакцию вызвала в резиденции Маршала Всея Руси сенсационная новость, которой поделилось с народом «Радио столицы».