— Более чем… — Андрей медленно покручивал в пальцах горячую пиалочку.
— …или на Кавказе. Будешь валяться с простреленной башкой.
— А если мне, допустим… выбьют глаз? Стрелой. Хотя могу догадаться.
— Вот что, давай-ка выйдем, — предложил Мастер.
Вечерело. Закатный свет легким красноватым сиянием проходил сквозь тонкие ветви берез, мягко обволакивая юрты селенья, стоящие ниже, в заснеженной балке. Они подошли к лошадям. Господин Ли Ван Вэй погладил своего Белого, затем подвел Андрея к Рыжему. Таких коней Андрей здесь еще не встречал: с широкой грудью, небольшой изящной головой на мощной шее, сильными ногами, утончающимися к бокам, и небольшими круглыми копытами.
— Небесные кони, — сказал Мастер, поглаживая коня по шее, — их вывели сяньби — предки монголов. Когда-то эти кони славились на всю Азию. Нравится?
— Что я, Семен Буденый? — скептически заметил Андрей. — Мне бы «хаммер» с пулеметом.
К лошадям Андрей относился равнодушно и до попадания в этот мир верхом ездил всего несколько раз, причем без всякого удовольствия. А вот «хаммер» он водил — в горных джунглях, по узким полоскам липкой, красно-коричневой глины, называемой в тех местах дорогами.
— Извини, «хаммера» нет, — ответил Мастер, — воевать будем в конном строю.
— Как его зовут? — спросил Андрей, осторожно погладив коня по морде — вниз по белой полоске, идущей от челки к горячим темно-розовым ноздрям.
— Никак его не зовут. Можешь звать его «Чи». Своего я зову «Бай».
Конь, фыркнув, повернул голову, обнюхивая незнакомого человека. Жаль, дать было нечего — ни хлеба с собой, ни сахара.
— Рыжий так Рыжий. Что еще я должен делать?
— Все, что скажу, — ответил господин Ли Ван Вэй. Он был настоящим господином Андрея, приобретшим его согласно степному закону. — Для начала с дровами разберись, ночью холодно будет.
Захватив охапку хвороста, Андрей скрылся в юрте вслед за Мастером.
В наступающей ночи, на просторах азиатских гор и степей двигались несколько вооруженных отрядов, постепенно сближаясь друг с другом. Их движение было следствием секретных встреч и тайных разговоров, которые в разное время провел господин Ли Ван Вэй. Китайский купеческий караван, куда Мастер устроил своего ученика Чена начальником охраны, только что перевалил Саяны. Монгольская стража Алтын-ханов, которым принадлежали Саянские хребты, беспрепятственно пропустила мирных китайцев, везущих плотно упакованные ящики с чаем. После короткого осмотра караван прошел и кыргызский пограничный караул и начал спускаться к Енисею, где его уже ожидало грузовое судно — вместительный дощаник русской постройки.
В условленное время в пограничном китайском городе у Чена состоялась встреча с двумя джунгарами, отделившимися от своего отряда. На этой встрече было определено место на берегу Енисея, на котором Чен должен был встретить воинов-джунгар, отряд которых провожал в Турфане молодой калмыцкий воин Цэван. Этот отряд, обойдя монгольские караулы, остановился высоко в Саянах. К Енисею, на встречу с Ченом, отправились несколько воинов, которые выросли на Тянь-Шане и могли ходить по горам без троп. Конечно, тайные тропы в Саянах были — там, где поднимается величественная пятиглавая вершина Боруса, но джунгары их пока не знали.
Недалеко от этих мест ранее прошел другой, посольский караван, с которым в кыргызские степи выехал господин Ли Ван Вэй. Как следствие его тайной встречи с монгольским нойоном — наместником Урян-хая — по тайным саянским тропам отправился в путь большой военный отряд монголов и урянхов-тувинцев. Отряд собирался выйти в степь и тайно, ночными переходами, идти к большому соленому озеру, у которого и поселился господин Ли Ван Вэй вместе с новокупленным рабом-урусом. Помимо приказа нойона-наместника, отрабатывавшего китайское золото, у предводителей отряда был и свой интерес — породистый кыргызский табун, а также малолетний наследник рода, за которого можно было потребовать солидный выкуп.
Степь накрыла древняя ночь — глухая, косматая, дикая. Резкий ветер бил в юрту, дергал веревки, мелкий сухой снег шуршал по войлочному пологу. Внутри юрты было тепло и сухо, и там, в уютной темноте, озаренной красноватыми отблесками очага, беседовали двое мужчин.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Мастер.
— Как зверь. Ни кашля, ни слабости, — ответил Андрей.
— Еще накашляешься. Сила Четырех стихий приходит через слабость.
— Вы хотели сказать — Пяти стихий?
Андрей имел в виду учение «У-Син», или пяти первоэлементов: Огня, Воды, Земли, Дерева, Металла. Именно на этом учении основан китайский точечный массаж — воздействие пальцами на энергетические меридианы, — которому Андрей обучался у Мастера и знание которого, возможно, спасло ему жизнь в селенье качинцев.
Мастер помолчал, помешивая угли, по которым пробегали синеватые язычки пламени. Потом обернулся к столику, на котором стояли принадлежности для письма, — до разговора Мастер делал какие-то записи в шелковом свитке. Сейчас он взял лист китайской бумаги, обмакнул в тушь узкую беличью кисть и сделал быстрый уверенный рисунок — круг с квадратом внутри.
— Как ты думаешь, что это? — спросил он Андрея.
— Похоже на старую китайскую монету.
— Верно. Форма китайской монеты отражает классическое изречение: «Небо круглое, земля квадратная». В этом уравновешивается Инь и Ян. Пять первоэлементов — Небесный путь, Путь круга. Его и обозначают пятиконечной звездой, вписанной в круг. Но если есть Путь круга, значит, должен быть и другой путь.
— Земной путь? Путь квадрата? — спросил Андрей, несколько поколебавшись. Такое название, тем более произнесенное на русском языке, показалось ему несколько неуклюжим.
— Точнее, Квадратный путь, или путь Божественной четверицы, — кивнул Мастер. — Именно так назвал его Мэн Цзы. «Большой мастер поучает людей, имея циркуль и имея угольник»— вот как еще он говорил.
— Что такое Квадратный путь?
— Земной путь, проходящий по четырем сторонам света, через четыре времени года. Квадратный путь — это учение нашей школы. Можно считать его учением о первоэлементах, несколько преобразованным для боевого искусства . Должен сказать, последователи Пяти стихий относятся подозрительно к нашему учению. «Панмэнь цзо дао», «боковой вход, тупоумный путь»— вот какие слова я слышал в свой адрес. Что поделаешь, всем не угодить… — Мастер слегка покачал головой, глядя на огонь. — Ладно, ближе к делу. В отличие от «У-Син»— а может быть, в дополнение к нему, — наше учение выделяет не пять, а лишь четыре первостихии: «Землю», «Ветер», «Воду»и «Огонь».
Мастер вновь обмакнул кисточку в тушь.
— Тоже четверица. — Легким кивком головы он указал на столик. — Четыре драгоценности ученого: тушь, тушечница, кисть и бумага. Вот смотри. — Он провел на бумаге две разорванные черты.