— У меня нет на это ни времени, ни желания. Эта женщина не в моем вкусе: мелкая, нервная, без груди. А главное, у меня есть жена — ты, и мне больше никто не нужен. Ты у меня египетская царица! Будь благословен, день нашей встречи! Идем в постель.
— Сначала надо составить грязную посуду в посудомоечную машину. И не воображай, что ты меня облапошил. Почему она вдруг стала такой специалисткой по Шекспиру?
— Наверное, взялась его почитывать.
— Вот именно — чтобы сделать тебе приятное! И опозорить меня.
— Каким образом это тебя задевает?
— Она знает, что я ничего не читаю.
— «Зато находишь чтение в ручьях, и камни тебе проповедь читают».
— Обхохочешься! Эта суетливая сучка твердит, что у нее завелся секрет.
— Вот как?
— Я вижу это у нее в глазах. Еще выразительнее ее задница. Раньше я считала ее высоколобой занудой, а теперь она взялась вихлять бедрами, как будто у нее шило в одном месте.
— Может, она встречается с Фредди Торном?
— Что это у тебя за выражение на лице?
— Какое выражение?
— Веселое. Давай-ка посерьезнее, Фрэнк! Ненавижу эту твою гримасу. Ненавижу!
И она внезапно на него набросилась, стала лупить кулаками, сокрушать своим весом. Он прижал ее к себе, с сожалением сознавая, что даже сейчас, под градом ударов, видя, как морщится ее лицо в преддверии рыданий, и вдыхая боевой аромат ее духов, он не может избавиться от взбесившего ее выражения на лице, выдающего ощущение собственного превосходства, прекрасной, непрекращающейся тайны.
Гарольд Литтл-Смит не сразу узнал женщину, позвонившую ему как-то утром на работу. Он редко беседовал по телефону даже с Джанет; договаривались о встречах обычно Марсия и Джанет или Марсия и Фрэнк. Подчиняясь им, он все лето играл в теннис, выходил в море, ездил на спектакли вечером в пятницу и на концерты по субботам.
— Всю первую половину дня я занималась в городе покупками, — начал женский голос. — Ни черта не найдешь! Я ужасно голодная и злая. Может, пообедаем вместе? Только никаких жареных моллюсков!
Наконец-то он узнал Джанет.
— Это ты, Джанет? Замечательная мысль, только по этим дням я обычно обедаю с Фрэнком. Почему бы нам не пообедать втроем?
— Я тебе другое предлагав, Гарольд. Лучше позвони Фрэнку и отмени обед. Сочини какую-нибудь внятную отговорку.
Скажи, что у тебя встреча с подружкой. Не бойся ты Фрэнка, Гарольд!
— Кто сказал, что я его боюсь?
— Тем более. Ну, будь умницей! Знаю, это выглядит странно, даже насилием отдает, но мне надо с тобой поговорить, и другого способа я не придумала. Мне казалось, вы с Фрэнком встречаетесь по пятницам, а в остальные дни ты свободен…
Гарольд все еще колебался. Он ценил свою нынешнюю свободу мысли и самовыражения, потому что его жизнь с самого детства была организованной и послушной. Жизнь похожа на марафон, который можно пробежать в любом стиле, лишь бы ты отмечался в назначенных пунктах. Одним из таких контрольных пунктов был еженедельный ленч с Фрэнком. На ленче они обсуждали биржевые дела и почти не касались домашних и Тарбокса.
— Тебе не придется за меня платить, — подзадорила его Джанет. — Просто пообедаешь в моем обществе.
Это его уязвило. Он считал себя денди, старомодным джентльменом. Прошлой весной в Сент-Луисе он заплатил проститутке двести долларов за ночь.
— В «Ритце», наверху, в час дня, — сказал он и повесил трубку.
Странно, что она посоветовала ему не бояться Фрэнка. На самом деле Гарольд всегда побаивался именно ее. Его смущала вульгарность, которую нельзя игнорировать. Когда он впервые повстречал Эпплби, то удивился, зачем Фрэнк женился на такой простушке. В постели она, несомненно, хороша, но зачем было жениться? Впрочем, она происходила из хорошей семьи (отец владелец фармацевтической фирмы в Буффало, так что ее девическая фамилия красовалась по всей стране на аптечных прилавках). Гарольд почти не знал женщин, которые смогли бы хоть сейчас встать за прилавок или начать принимать заказы в закусочной. А Джанет действительно проработала два лета в магазине — торговала мужской бижутерией в салоне «Флинт энд Кент». Чувствовалось, что наступит, и скоро, время, когда она растолстеет. У нее уже появились складки на лодыжках, руки выше плеч раздались, бедра опасно налились. При этом Гарольд находил ее привлекательной и оттого еще сильнее боялся. Ее красота казалась подарком, которым она может злоупотребить, как мальчишка, заполучивший ружье, или дурак, готовый сорить свалившимися с неба деньгами. Он сравнивал ее с неудачливым инвестором, покупающим акции при повышении курса и продающим после падения, да еще увлекающим за собой в яму всех, кто оказывается рядом.
Продираясь сквозь бостонскую толпу, он настраивался на осторожность. Тротуар так разогрелся, что прожигал подошвы его черных итальянских ботинок. Лучше было бы взять такси, но он невольно вспоминал ее атласную белую кожу и шел на свидание пешком, как юный романтик. Из четырех Эпплсмитов Гарольд был в сексуальном смысле наиболее изощренным. У него была банальная внешность с добавлением самоуверенности, даже самодовольства, и женщины без опаски ставили на нем постельные эксперименты. До женитьбы он со столькими переспал, что потерял счет. Женившись (а произошло это в престарелом двадцатишестилетнем возрасте), он зачастил в деловые поездки, где не брезговал девицами по вызову, в большинстве своем рыхлыми и сердитыми, с запахом виски изо рта и отвратительными голосами; но еще ни разу он не изменил Марсии с равной ей по положению.
После второго мартини Джанет брякнула:
— Речь о Марсии и Фрэнке.
_ — В последнее время они стали хорошими друзьями.
— Если бы! Очнись, я ЗНАЮ, что они встречаются.
— Знаешь? У тебя есть доказательства? Evidence1?
— Зачем доказательства, когда я ЗНАЮ? Он все время о ней заговаривает. «Не слишком ли Марсия сегодня нервная?» «Как тебе понравилось платье Марсии?» Как будто мне есть дело до ее платья!
— Значит, прямых доказательств нет? Фрэнк ни в чем тебе не признавался, не грозил от тебя уйти?
— Зачем ему от меня уходить? Ему и так хорошо. Доит двух коров сразу и в ус не дует.
— Ты все это так неизящно излагаешь…
— Потому что у меня совсем не изящное настроение. Не то, что у тебя! Наверное, ты привык, что твоя жена спит с кем ни попадя?
— Нет, не привык. Просто я тебе не верю. Фрэнка и Марсию влечет друг к другу — с этим я согласен. Это вполне естественно, раз мы так много видимся. Между прочим, у нас с тобой тоже есть взаимное влечение. Тог et mof.
— Впервые слышу.
— Перестань! Ты отлично знаешь, как на тебя реагируют мужчины. Я был бы очень не прочь с тобой переспать.
— Теперь ты сам забыл об изящных выражениях.