Солнце нахально лезло в окна, в доме вкусно пахло свежевыпеченным хлебом, из кухни доносились голоса жены и матери. «Повезло мне с Ларкой, — радостно думал Кирилл, — мировая женка получилась, даже с мамой живет душа в душу». Другой раз ему бывало даже обидно, что мать так заботлива и нежна к его Ларе. Но сейчас их негромкий разговор там, в кухне, вызвал у него блаженное ощущение дома, уюта. Он вспомнил боцмана своего парохода Арсентьича, свирепого богатыря. Однажды за ужином в камбузе, наслушавшись трепотни матросов об их приключениях на берегу, боцман вдруг сказал: «Босяки вы и бесштанники, в одном похабстве всю жизнь видите. А главная-то радость жизни на своем берегу, где у тебя дом, жена, детишки. Хватитесь, босяки, да будет поздно».
«Дураки мы были, это верно, а боцман знал, что говорил, — думал сейчас Кирилл, нежась в мягкой и теплой постели. — Вот кончится война, снова буду ходить в загранплаванья, а когда буду возвращаться, на причале меня будет ждать Ларка. Завалю ее заморскими подарками, одену, как куколку. Только бы война кончилась…»
Шрагин был доволен радистом. Он не знал, что Кирилл, встречаясь со своим лучшим дружком Ленькой, который работал в полиции, добросовестно пересказывал ему все, что слышал о войне от Шрагина. Ленька все же не мог понять, как может Кирилл сидеть сложа руки и спокойно смотреть, как берлинские гаврики поганят их родной город. Мало того, он еще катает их на катере. Кирилл отмалчивался. Шрагин запретил ему даже намекать другу на какую-то свою тайную работу.
Между тем Ленька уже действовал в одиночку. По службе в полиции у него двое суток работа, сутки — отдых — В свои свободные ночи Ленька охотился на гитлеровцев. Он стрелял их из малокалиберной винтовки. Огневую точку Ленька оборудовал в заброшенном садике около разваленного бомбой дома. Одной своей стороной сад выходил на главную улицу — там был забор, напротив, через улицу, — кинотеатр. Другая, не огороженная тропа сада выходила на параллельную улицу. С наступлением сумерек Ленька занимал огневую позицию и через дыру в заборе наблюдал за подъездом кинотеатра. Увидев там немца посолиднев, он брал его на мушку. Раздававшийся за забором выстрел не был слышен на улице, а немец падал. Ленька быстро прятал винтовку под развалинами дома, выходил садом на параллельную улицу, возвращался не спеша домой и ложился спать.
Несколько дней назад Кирилл был у Леньки в его «холостяцкой каюте» — захламленной комнатке на втором этаже старого дома, опоясанного балконной галереей.
— Трех уже чокнул, — шепотом рассказывал Ленька, и глаза его азартно горели. — Подключайся, дурень, скучать не придется…
Вспомнив сейчас об этом, Кирилл усмехнулся: «Ничего, Леня, на последней поверке ты узнаешь, что и я не спал».
Вполне довольный собой и своей жизнью, Кирилл встал с постели и начал делать гимнастику. Потом вместе с Лар-кой и матерью пили чай с теплыми ржаными лепешками и разговаривали про жизнь.
Лара рассказала, как в больничной кубовой, где она работала, ночью чуть не случился пожар. И как раз она случайно заглянула угол, где стоит печка, и видит — дрова из нее вывалились и уже горит пол. Хорошо, что воды в кубовой сколько хочешь. Директор больницы обещал благодарность объявить.
— За что тебя благодарить-то? — притворно удивился Кирилл. — За то, что про печку забыла?
— Не тебе судить, — обиделась Лара.
— А ты мужу не перечь, его слово для тебя закон, — рассмеялся Кирилл…
Кирилл пошел на огород и вскопал четыре грядки. Потом обедали, сидели в палисаднике на солнышке, а около шести часов вечера мать и Лара ушли на дежурство. Кирилл не знал, куда себя девать. Вспомнил, что Ленька звал его сегодня в кино — показывают какой-то немецкий фильм с танцами и песнями, сеанс в семь часов, кончится в девять, а Шрагин придет только в час ночи. Так что времени на кино есть с походом.
В половине седьмого Кирилл был уже у Леньки. Поднявшись на балконную галерею, он увидел на двери амбарный замок, которым Ленька запирал свою каюту. «Чего это он так рано поперся?» — подумал Кирилл и бегом спустился с галереи, он надеялся найти приятеля у входа в кино. Ему бы оглянуться, когда он бежал, но он очень спешил и потому не увидел, что за ним бежали двое по обеим сторонам улицы.
Леньки у кинотеатра не было. Кирилл потолкался возле театра и пошел домой. И теперь бы ему надо было оглянуться. Впрочем, уже стемнело, и вряд ли он заметил бы тех двоих, которые снова шли за ним…
В это время его дружок Ленька с окровавленным лицом стоял посреди кабинета Релинка. Его взяли дома час назад…
Ищейкам нетрудно было установить, что все три немца, убитые из мелкокалиберной винтовки, получили пули с одного направления. И не так уж трудно было потом обнаружить и место откуда стреляли. Там, в саду, была оставлена засада. Сегодня утром Ленька шел мимо своего заветного места и увидел метнувшегося в саду человека. Он не очень встревожился, но после дежурства все же решил посмотреть, не сперли ли, случаем, винтовку. Сказать по совести, укрыта она была халтурно. Он переоделся дома и пошел к заветному месту. В саду никого не было. Кирпичи, которые закрывали винтовку в подвале сгоревшего дома, лежали так, как он их положил. Он совсем успокоился и вышел на улицу, направляясь к центру города. Походил еще около часа и тоже, не замечая за собой слежки, к шести часам вернулся домой, чтобы подождать Кирилла и вместе идти в кино. Он разжигал примус, когда в комнату ворвались полицейские СД. Одного он полоснул по харе финкой, другому бросился под ноги и сбил с ног. Но он был один… Его увезли в СД, а во дворе осталась засада. Релинк рассчитывал сломить Леньку, что называется, с ходу не дав ему опомниться. Еще не начиная допроса, он дал сигнал, и на парня обрушился град ударов плетьми. Ему выбили глаз, отсекли половину уха. Он все это выдержал на ногах и только нещадно ругался, захлебываясь собственной кровью. Потом его подвели к столу Релинка.
— Кто твои сообщники? — спросил немец.
— Никого… нет… сука двуногая, — медленно ответил Ленька.
— Называй фамилии сейчас же, иначе смерть! — закричал Релинк.
— Зря, сука, дерешь горло, сказал — никого нет.
— Добавить! — приказал Релинк.
Снова засвистели плети…
Между тем Кирилл вернулся домой. Было восемь вечера. Мать и жена на работе. Не зажигая света, он прилег в столовой на тахту матери и заснул. Проснулся в диком страхе: ему показалось, что он проспал. Было десять минут двенадцатого. Чтобы освежиться, облил себе голову холодной водой и размялся. Решил проверить радиостанцию. Задвинув засов входной двери, он спустился в подвал, прикрыв за собой люк. Там зажег свечу, открыл дверь в тайник и вошел. Воздух здесь был такой спертый, что свеча начала гаснуть. Прикрепив свечу в нише над рацией, он, махая куском фанеры, стал выгонять из тайника застоявшийся воздух. Работа почище гимнастики, даже спина взмокла, зато свеча больше не гасла. Из ящика, на котором всегда сидел, он вынул противотанковую гранату и положил ее в нишу, а из-за рации достал пистолет. Это он сам разработал такую предосторожность, хотя никогда всерьез не думал, что ему придется ею воспользоваться.