— К майору Крафту!
Солдат сделал выразительное движение висевшим у него ни груди автоматом. Шрагин взял под руку Лилю, и они пошли впереди солдата.
— Что случилось? Почему? — шепотом спросила Лиля; лицо у нее стало совсем белое, как бумага.
— Сейчас узнаем, не бойтесь, — сказал ей Шрагин и крепче сжал ее локоть.
Он понял, что возмущаться и спорить на причале бессмысленно. Тут действует безотказная машина, и управляет ею совсем не тот гестаповец, который взял документы, он их даже не посмотрел. По документам Шрагин был инженер-инспектор при адмирале Бодеккере, который посылал его в Одессу со специальным служебным поручением. Отдельный документ говорил, что инженер-инспектора сопровождает его жена, которая едет в Одессу показаться специалисту по легочным болезням. К этому документу прилагалась справка о болезни Лили, подписанная начальником медицинской службы восемнадцатой армии. Эту справку дал доктор Лангман. Документы были очень надежные. И все же Шрагин немного тревожился.
Их привели к небольшому дому из белого камня, где у входа стоял часовой. Солдат ввел их в тесную комнатку, приказал стать к стене, а сам стал у двери. За дверью в следующей комнате слышались возбужденные мужские голоса. Дверь распахнулась, и на пороге показался рослый гестаповец в расстегнутом черном кителе. Он удивленно посмотрел на Шрагина, еще более удивленно на Лилю, застегнул китель. Затем он вопросительно посмотрел ни солдата. Тот вытянулся, щелкнул каблуками, но не произнес ни звука. Гестаповец повернул назад и захлопнул дверь.
Прошло еще минут десять, и в ту же комнату прошел гестаповец, который на причале взял у Шрагина документы. Вскоре он выглянул из двери:
— Пройдите.
В комнате было четыре человека. Тот, который выходил в расстегнутом кителе, сидел за столом. Очевидно, он был главный, в его руках Шрагин увидел свои документы.
— Вы говорите по-немецки? — обратился к Шрагину гестаповец.
— Да, но когда со мной разговаривают, — ответил Шрагин и с усмешкой посмотрел на гестаповца, отобравшего у него документы.
— В его обязанности не входит разговаривать, — улыбнулся главный и деловито спросил: — Вам, вероятно, нужен номер в отеле?
— Я надеюсь, что об этом позаботился начальник порта господин Нельке, — ответил Шрагин.
Главный гестаповец набрал номер телефона.
— Господин Нельке? Здесь Вилли Крафт. Вы ждете кого-нибудь от адмирала Бодеккера?.. Ах, он где-то пропал?.. — гестаповец подмигнул Шрагину. — Так вот, мы позаботились, чтобы этого не произошло. Пришлите машину и отвезите своих гостей в отель. Торопитесь, у меня, дела. — Гестаповец положил трубку. — Все в порядке, — обратился он к Шрагину. — Прошу не обижаться, такая уж у нас работа. Извините, мадам, — гестаповец поклонился Лиле — Должен заметить, мадам, что с вашей прелестной внешностью болеть просто неразумно…..
Лиля механически улыбнулась.
За ними приехал сам начальник порта Нельке. Это был совсем молодой человек, наверное, ровесник Шрагина. У него было холеное красивое лицо, статная спортивная фигура, от него веяло благополучием и легкомыслием.
— Везу вас в девятнадцатый век, — весело говорил он по дороге в отель. — Просто удивительно, как русским в этом безвестном миру городе удалось сохранить отель из французской провинции времен Бальзака.
— Нам нужны две комнаты, — сказал Шрагин и, заметив удивление Нельке, пояснил: — Жена больна, ей нужно рано ложиться спать, а у меня могут быть поздние служебные дела.
— Будут две комнаты! — воскликнул Нельке так радостно, словно для него было большим счастьем выполнить эту просьбу гостей.
Им предоставили две большие смежные комнаты. Лиля хотела уйти к себе отдохнуть, но Нельке горячо запротестовал.
— Это ужасно! Это невыносимо! Внизу уже накрыт стол, нас ждут, — говорил он с таким умоляющим видом, что Лиля обещала спуститься в ресторан чуть позже.
Стол был накрыт в отдельном кабинете, и действительно, там, кроме Нельке, ждали еще четыре человека — все в штатском. Начальник порта представил их Шрагину. Двое оказались инженерами какой-то румынской строительной фирмы.
— Доктор Хакус, имперский банк, — чуть поклонясь, сказал о себе третий. У него была могучая фигура борца и удлиненное, лошадиное лицо.
Четвертый буркнул свою фамилию так, что ее нельзя было разобрать, и принялся ощупывать Шрагина маленькими цепкими глазами.
Тотчас начался обед, причем совсем русский обед, даже с супом. И конечно, икра, водка, тосты и беспорядочные разговоры. Шрагин прекрасно понимал, что он совсем не та фигура, ради которой устраивался бы такой обед. Но в чем же тогда дело? Что за всем этим стоит? Одно блюдо сменяло другое, водку сменило вино, но за столом по-прежнему ни слова о деле. А когда пришла Лиля, все еще больше оживились. И начались тосты.
— За семью!
— За жен! — кричал Нельке, подняв бокал с вином и, обращаясь к Лиле, торжественно произнес: — За вас, в которой мы видим своих далеких и любимых жен.
Обед закончился, и Нельке подал Лиле руку.
— А теперь отдых, отдых… — и, повернувшись к Шрагину: — Все дела — завтра.
Шрагин и Лиля поднялись к себе. Лиля устало опустилась в кресло. И тотчас зазвонил телефон. Шрагин взял трубку и услышал голос доктора Лангмана:
— Не удивляйтесь, господин Шрагин, и не делайте ненужных предположений, — сказал он. — Просто у меня тоже дела в Одессе, и заодно я решил помочь вашей жене поскорее попасть на прием к профессору. У меня машина, и я могу сейчас за ней заехать.
К удивлению и радости Шрагина, Лиля сослалась на усталость и, поблагодарив Лангмана за внимание, попросила его не беспокоиться. Она сама найдет профессора. Положив трубку, она ничего не сказала и ушла в свою комнату.
— Я часок погуляю, — сказал ей вслед Шрагин.
Шрагин решил пройтись по городу, выяснить, нет ли за ним слежки, и если нет — сейчас же сходить по явочному адресу, который он получил еще в Москве. Это было рискованным шагом — идти на явочную квартиру спустя год. Мало ли что могло случиться за это время! Но идти было нужно. Если квартира в порядке, он получит связь с одесским подпольем, а может, и с действующей здесь оперативной группой чекистов. И в конце концов это, и только это, было его главным делом в Одессе. Сначала он постоял у подъезда гостиницы, не без удивления наблюдая безмятежную жизнь улицы. Смуглолицый чистильщик сапог, колотя щетками об ящик, сыпал прибаутки, зазывая клиентов. По тротуару и на бульваре фланировали люди, и не только военные. Где-то поблизости захлебывались скрипки румынского оркестра. В спокойном голубом небе сияло катившееся к горизонту солнце. И море под ним тоже сияло.
Шрагин пошел по аллее Приморского парка и вышел к знаменитой лестнице, увековеченной в фильме «Броненосец «Потемкин»”. Присев там на скамейку, он любовался предвечерней панорамой порта. Слежки не было. Пока не стемнело, он проверил это еще и еще. И тогда направился к явочной квартире.