В ресторане НТВ снимало мой обед с подружкой. Подружкой была Катя.

В каждой ложке супа, который я гламурно отправляла в рот на крупном плане, жирно плавал, перебирая ножками, черный усатый таракан.

– Звук не пишем? – интересуюсь я.

– Нет! – кричит режиссер. – Но вы разговаривайте о чем-нибудь, мы потом интервью подложим. И жестикулируйте! И иногда – официанта в кадр.

– Я влюбилась! – Катя зажмурила глаза.

– Отлично! – похвалил режиссер.

– В кого? – негромко спросила я.

– Не поверишь! – Она снова зажмурилась.

– Хватит! – не одобрил режиссер. – Давайте другие эмоции!

– Кто? – настаивала я, активно размешивая суп ложкой и улыбаясь.

Катя захихикала.

– Стриптизер. Ну, стриптизер он.

– Да ладно!

– Ему 26.

– Ух ты!

– Отлично, девушки, еще поживей!

– И прямо влюбилась?

– Ага. Я думала, со мной уже такого никогда не случится.

– Ну, ты даешь. А он?

– Он без ума от меня. Я сейчас к нему еду.

– Симпатичный?

– Бот такой огромный! – она взмахнула руками.

– Эту эмоцию еще раз! Повторяем! Катя снова взмахнула руками.

– Вот такой большой! Я так счастлива!

– Познакомишь?

– Попозже. А то он сейчас всех стесняется.

– Все, девушки, спасибо!

Я с удовольствием отодвинула тарелку с супом.

Занялась аутотренингом – представила себе, что таракан, которого я сейчас проглочу, – последний.

Проглотила.

Вроде все.

Максимум – усики остались. Я их выплюнула. Они неприятно щекотали щеку.

Припарковалась в Крылатском, возле магазина звукозаписи.

Раньше я в таких только в Америке бывала.

– Чем могу помочь? – Менеджер.

– Мне песня одна нужна, но я только несколько строк помню.

– Кто исполняет?

– Не знаю.

– Ну, напойте! – Менеджер был похож на Серого Волка.

Игрушечного.

Его хотелось щелкнуть по носу.

– Ой, – я застенчиво опустила глаза.

– Ну же! – Мне казалось, что он сейчас проскандирует, ударяя барабанными палочками друг о друга: «Раз-два-три, и!..»

Мне бы помогло.

– У меня голоса нет.

– Не важно.

– Дождик плачет, листья шуршат, – проговорила я вялым речитативом, – что-то там, и плачет душа.

– Не знаю. – Он нахмурился.

Я покраснела.

Взял какой-то диск, Надел на голову наушники, послушал.

– Нет, – покачал головой. – Как там? Еще раз?

Будь что будет, я отчаянно пропела:

– Плачет дождик, в листьях шурша-а-а,

И, как дождик, плачет душа-а-а-а.

– Так-так. – Он с ловкостью практикующего фокусника менял диск один за другим и вдруг воскликнул: – Я понял! Это группа «Премьер-министр»! – и передал мне наушники.

Я стояла в наушниках и радостно улыбалась.

– Она?

Я кивнула.

– Случайно вспомнил.

– Спасибо, – сказала одними губами.

Дослушала до конца.

Отдала ему наушники.

– До свидания. – Улыбнулась.

– Так вы брать будете?

– Нет. – Опять улыбнулась.

– А я вашу книгу читал! – крикнул он мне вдогонку.

– Спасибо! – обернулась и улыбнулась в третий раз.

Такое пронзительное ночное небо! Так необычно для поздней осени.» Звезды кажутся золотыми рыбками, пойманными небосводом. Хочется загадывать желания.

Я вернулась и купила диск.

Было в этих отношениях что-то такое, что и пугало, и притягивало.

Как чужое горе. Как дверь, за которой кто-то застрелился.

Радуйтесь, Александр. Мне захотелось слушать группу «Премьер-министр».

Радуйтесь, если хотите.

Мне в общем-то все равно.

Такой странный номер: 755-55-55. Ответила. «Алло» из первой группы. Тем не менее. С надеждой.

– Ну что, соскучилась?

Незнакомый голос.

– С кем я говорю? – Уже поняла, что явно не с тем, с кем хотелось бы.

– Не узнаешь меня? Это плохо. Ты лучше меня не расстраивай. Вот так сразу.

– Что вы хотите?

– То, что я хочу, я – получу. Можешь не сомневаться, сучка…

Я выключила телефон.

Идиот какой-то.

Неприятно.

У меня есть его номер. Попрошу кого-нибудь перезвонить.

Неприятно. Неприятно. Неприятно.

Сидела в машине и в четвертый раз слушала песню про дождик.

Мне приснилось смертельно бледное небо.

4

Когда журналист улыбался, его лицо было похоже на тыкву во время Хеллоуина. Я даю интервью во «Fresco»?

– Вы такая хорошая, я, честно говорю, ожидал увидеть вульгарную особу с Рублевки!

– Спасибо.

Через 20 минут должна была приехать Регина.

– Ну, вот, скажите: а вы бы могли выйти замуж за бедного? Или он обязательно должен быть миллионером?

– Миллионер – это как симпатичная девушка. Вы ведь не женитесь на ней только потому, что она симпатичная?

– О! О! О! Как вас недооценивает мой главный редактор!

В тыкве, наверное, стояла свечка. Его мозг кипел. Но – все равно! – приятно. Хотелось умничать. Я даже пожалела, что Регина не опоздала

– Извините, у меня следующая встреча, – сказала я.

– Конечно, конечно! – Он подскочил. – Вы только разрешите мне поцеловать вас?

Я даже не успела ответить, как он звонко чмокнул меня в щечку.

– Что это было? – поинтересовалась Регина, глядя вслед пружинистому журналисту.

Я махнула рукой.

– Ну, у тебя как, Регина? Опять влюбилась?

Никогда не прощу ее предыдущему того, что он не разрешал Регине читать мою книгу. Не потому, что опасался морального воздействия на ее неокрепшую психику, а просто так. Ревновал. Он ей и журналы не давал листать, если они вдвоем в машине ехали. Ничто и никто не должен был отвлекать Регину от него, любимого.