Лева Жид благодаря своей профессии в лагере жил припеваючи, пользовался уважением, его никто не смел обидеть. Однако через пару лет он должен был освобождаться. Приметив сметливого Никешу, Лева некоторое время присматривался к нему, а потом помаленьку стал посвящать в секреты своего ремесла. Довольно быстро Бурышкин освоил навыки профессии, а вскоре мастерил коронки не хуже своего учителя. Вначале многоопытный Лева относился к Никифору с некоторой настороженностью, но, увидев, что его ученик хоть и «хитрован», но не «гнилой», проникся к нему отцовскими чувствами. «Ты, Никешка, – говорил он, – как откинешься [6] , приезжай до меня в Кишинев. Здесь, в лагере, так, чепуха. Нормальной вещи не сработаешь, а там у меня своя мастерская…» Никифор так и поступил. Именно в Кишиневе он достиг совершенства в своем деле, однако солнечная Молдова не стала для Бурышкина временным «портом приписки». По прошествии нескольких лет он вернулся в Москву. Молва о золотых руках бежала впереди мастера. От клиентуры не было отбоя, однако не материальная выгода была стимулом для Никифора. Он жаждал славы совсем в иных сферах. Вначале стремился сблизиться с разными знаменитостями. Его благосклонно допускали к телу, а чаще просто снисходительно терпели, как терпели и других нужных людей: парикмахеров, портных, ювелиров, заведующих гастрономами и промтоварными базами. Никифор, человек амбициозный, а значит, и самолюбивый, очень скоро понял, что никогда не встанет на равную ногу с каким-нибудь захудалым певцом, третьестепенной балеринкой и тем более генералом или космонавтом. Нужно прославиться самому. И не чудесами зуботехники, а чем-нибудь необычным, интригующим, недоступным пониманию большинства…
В середине шестидесятых годов, во время так называемой «оттепели», советский человек вдруг осознал: окружающий его мир полон загадок. На протяжении предыдущих десятилетий народу внушали: основная его задача строить… Сначала социализм, а потом, хотя первую стройку, как у нас водится, так и не завершили, переходить к следующему этапу – возводить величественное здание коммунизма. Генеральная линия не допускала разночтений. Официальную церковь едва терпели, инородные секты выжигали каленым железом. Что касается всяких там оккультных тайн, то за интерес к ним, случалось, и срок давали. Если, скажем, генетику объявили лженаукой, что уж тут говорить об остальном…
Но времена меняются. И вот уже всякого рода необъяснимые явления захватывают умы, в первую очередь молодые. Вот, к примеру, снежный человек… Чем не загадка века. Где-то в горах геологи обнаружили следы, похожие на человеческие, только очень большие. Такие могли принадлежать двухметровому гиганту. Местные жители сообщили: это, мол, хозяин тайги, «йети» – дикий человек. И стоило в молодежной газете появиться публикации на эту тему, как со всех концов страны посыпались сообщения о находке подобных отпечатков, окаменелых экскрементах и даже о коротких контактах с неопознанной косматой личностью. Якобы имел место случай, когда лесное чудище похитило и держало в плену три дня и три ночи молодую геологиню. Девушке в конце концов удалось бежать, а спустя девять месяцев родила она «неведому зверушку», по обличью схожую с шимпанзе. Факт этот был описан в одной сибирской газете. Номер вышел в аккурат первого апреля. Однако редактора все равно сняли. Но вырезки из газеты пошли гулять по стране. И тут выяснилось: водятся эти снежные люди не только на территории СССР, но и за его пределами. Даже в солнечной Калифорнии встречали подобных существ. И не только встречали, а и сфотографировали. И потянулись в необжитые районы самодеятельные экспедиции на поиски снежного человека. Между прочим, фильм на эту тему сняли. «Человек ниоткуда» назывался. Кстати, тамошний дикарь выведен этаким простодушным идеалистом с незамутненной совестью и преувеличенным чувством справедливости. Своего рода субъектом коммунистического будущего.
Снежного человека так и не нашли, зато новое поветрие заразило пытливые умы. Речь, конечно же, идет о инопланетянах… О пресловутых маленьких зеленых человечках… О летающих тарелках… О таинственных наскальных рисунках… О гигантских знаках-иероглифах, выложенных на плато Наска в Андах и служивших будто бы ориентирами при посадке инопланетных космических кораблей… Да мало ли еще существует вещей, происхождение которых приписывают проискам внеземного разума.
Наш Никеша, к тому времени ставший Никифором Митрофановичем, желая прославиться, тоже захотел сделать важное открытие, но размениваться на разные сомнительные сенсации не стал, решив остановиться на чем-нибудь более-менее реальном. Таковой оказалась библиотека Ивана Грозного.
История эта общеизвестна; во всяком случае, сейчас. Византийская принцесса София Палеолог, будущая жена государя всея Руси Ивана III, привезла с собой в Москву большое количество греческих и латинских инкунабул и манускриптов. К этим книгам добавились и другие редкие издания, приобретенные московскими царями. В эпоху страшного Ивана библиотека пропала. По одной версии, она до сих пор находится в подземельях под Кремлем, по другой – во время опричнины была вывезена в Александровскую слободу и спрятана опять же в тамошних подземельях. В разное время библиотеку искали и якобы даже находили, но теряли место находки.
Никифор рьяно взялся за поиски, изучил имеющиеся на этот счет документы и решил уже было попробовать проникнуть в кремлевские подземелья, но о его намерениях стало известно компетентным органам. С исследователем потолковали в одном достаточно серьезном учреждении, и от поисков библиотеки пришлось отказаться. Новая затея Никифора тоже опиралась на вполне реальные факты. На этот раз он взялся за поиски клада Наполеона. Согласно легенде, отступая из Москвы, великая армия тащила с собой сокровища, награбленные в барских усадьбах и кремлевских соборах, в том числе золотой крест с колокольни Ивана Великого. По мере продвижения по Старой Смоленской дороге, в условиях постоянных налетов казаков и партизан, тяжелый груз сильно мешал, и его решили затопить в одном из ближайших озер. Назывались два водоема, в которых, предположительно, могли находиться сокровища. Никифор на свои деньги организовал команду аквалангистов и принялся за поиски. Увы, клад в прямом смысле «как в воду канул». Три месяца непрерывных ныряний оказались безрезультатны. Следующими начинаниями Бурышкина были… Впрочем, перечислять можно довольно долго. Упомянем лишь о некоторых объектах: поиски конкретного места Куликовской битвы (так и не нашел), попытка опубликовать купленные по случаю мемуары наперсницы последней императрицы фрейлины Вырубовой (оказались фальшивкой), экспедиция в Монголию на поиски мертвого города Хара-Хото (задержан монгольскими пограничниками и выслан из страны), и прочее, прочее, прочее… Жизнь Бурышкина превратилась в непрерывную цепь авантюр. Не одну книгу можно было бы написать о его приключениях. А главное, на склоне лет он добился того, о чем мечтал, а именно – стал знаменит в определенных кругах. Хотя его слава была сродни славе барона Мюнхгаузена, старика это вполне устраивало. В редакциях научно-популярных и приключенческих журналов Бурышкин пользовался исключительным вниманием. Сам он статей не кропал, но с его слов было записано немало занимательных историй. Как и в рассказах Мюнхгаузена, правда и вымысел в бурышкинских байках были настолько переплетены, что даже специалист вряд ли распознал бы, где тут быль, а где сказка. В последнее время Никифор Митрофанович уселся за сочинение мемуаров, однако трудился над ними недолго. Его целиком захватило новое начинание, а именно – исследование феномена реинкарнации.