— Влад?!
Это был он – Влад Дракула. Такой, каким мы видели его с Еленой тогда, в 1461 году. Казалось, он сейчас заговорит, спросит что–то в своей обычной манере – негромко, неторопливо подбирая слова.
Магия музея была слишком сильна. Она переносила в прошлое, нарушала течение времени. Я вернулась в Поэнари, вновь переживала то, что довелось испытать пятьсот с лишним лет назад. Потребовалось огромное усилие воли, чтобы вырваться из плена воспоминаний, снова стать собой. Конечно же – передо мной была еще одна скульптурная композиция, отличная работа талантливого мастера. Восковые фигуры сделанные Дмитрием и в самом деле трудно было отличить от живых людей. Теперь, поняв это, можно было успокоиться, но мозг продолжал работать лихорадочно и быстро. Фигуры скрывали какую–то тайну, и у меня оставалось всего несколько секунд, чтобы разгадать ее. Иначе случиться непоправимое. Что именно, я не знала. Просто тревога становилась все сильнее и сильнее, нервы звенели, как натянутые струны. В чем же дело? В чем?! Разгадка пришла, когда я еще раз посмотрела на лицо Дракулы. Старинные портреты не были точны, и в начале двадцать первого века только трое могли знать, как выглядел он на самом деле. Я, моя Сестра и еще тот, кто делал эти скульптуры… Человек, сохранивший память прошлых жизней, человек, знавший в лицо Ивана Грозного, Дракулу, Марию–Антуанетту… Человек, убивший Кэйт… Художник.
Меня подбросило, как на пружине. За спиной раздался отвратительный звук рвущейся ткани, черный бархат вспороло лезвие ножа, из мрака выступила отвратительная фигура висельника. Я знала, это всего лишь манекен, который Художник научился наделять подобием жизни, но знала и то, что восковые уроды могли стать очень опасными противниками. В начале двадцатого века мы с Кэйт еще не догадывались об этом и оказались застигнуты врасплох. Рука восковой куклы без трепета вонзила кинжал в грудь моей Сестры. Тогда мы проиграли, но сегодня я готова была к встрече с врагом.
Доли секунды решили все. Мне удалось отскочить в сторону, сжимавший нож манекен по инерции пронесся вперед, а я в прыжке, сверху вниз, опустила сомкнутые кулаки на его восковую шею. Хрупкий материал не смог выдержать удар такой силы. Голова куклы отлетела в сторону, упала, глядя на мир бессмысленными, выпученными глазами, а тело продолжало двигаться, размахивая ножом. Недолго. Ударом ноги я сбила урода, а потом с яростью начала пинать восковые обломки:
— Это тебе за Кэйт! Получай, ублюдок! Получай!
Ненависть, боль от потери, желание мстить затмили иные чувства, кулаки крушили все, что попадалось на пути. Одним ударом, я проламывала фанерные перегородки, превращала в мусор восковые скульптуры, рвала и топтала кроваво–красные занавеси.
Успокоение пришло, когда я представила наглую ухмылку Художника. Наверняка он наблюдал за каждым моим действием и смеялся. Бессильный гнев вызывает смех, не более. Но и Художник сегодня оказался не на высоте. Ловушка сработала бы безукоризненно, если бы не его любовь к точности. Художник скрупулезно воспроизводил облик исторических личностей, тех, кого знал в лицо, забыв, что и я в прежних жизнях встречалась с некоторыми из них. Это послужило подсказкой, помогло отразить неожиданную атаку висельника. Если бы я немного замешкалась, то, возможно, была бы уже мертва.
Музей превратился в руины. Искать здесь ребят было совершенно бесполезно, в старинном особнячке наверняка имелись какие–нибудь тайные двери и черные ходы, через которые Художник и увел своих пленников.
— Маринка! Костик! — на всякий случай крикнула я и, так и не дождавшись ответа, медленно пошла к выходу.
Обернулась. Среди всеобщего разгрома возвышалась восковая фигура, изображавшая Дракулу. Похоже, даже в приступе ярости у меня рука не поднялась уничтожить ее. Память не желала возвращаться, но смутные, обрывочные воспоминания тревожили и смущали. Я, Влад, Сестра… Нас что–то связывало, какая–то общая боль…
Впрочем, теперь не время было разгадывать тайны прошлого. В настоящее время дела шли не слишком успешно, и моим друзьям грозила серьезная опасность. Я вышла из музея, раздумывая о том, как спасти ребят и сорвать зловещие планы Художника.
* * *
— Ты сегодня задержалась, — мама смотрела на меня с тревогой. – В школе проблемы или с ребятами поссорилась?
— Нет, просто мы всей компанией прошлись по парку. Потому и задержались. Все хорошо, мама, не волнуйся.
— Будем надеяться, что это так.
Проходя рядом с зеркалом, я мельком увидела свое отражение – озабоченное, повзрослевшее. Хотелось рассказать о своих проблемах маме, но я понимала, что сделать этого не могу. Все надо было решать самой – быстро и безошибочно.
Звонок телефона прозвучал, как гром с ясного неба. Мама хотела взять трубку, но я опередила ее, прекрасно зная, кто именно мне звонит.
— О чем думают люди, волею судеб оказавшиеся повинными в гибели своих друзей? – в голосе Художника звучала насмешка. – Как подсказывает опыт, они во всем обвиняют себя и вновь совершают старые ошибки.
— Чего вы хотите? – я старалась говорить спокойно, чтобы находившаяся поблизости мама не заподозрила ничего дурного.
— Вопрос стоит иначе, отважная охотница. Сформулируем его так: хочешь ты увидеть своих друзей живыми или мертвыми?
— Вы прекрасно знаете ответ.
— Кто это, Яна? – мама подошла ближе.
Я прикрыла трубку ладонью:
— Из школы, насчет уроков.
— Еще один людской порок. Ты пытаешься скрыть то, о чем все равно узнают, — продолжал разглагольствовать страшно довольный собой Художник. – Интересно, какой будет реакция этой женщины, когда она поймет, кем на самом деле является ее дочь?
— Ближе к делу.
— Отлично. Если хочешь увидеть своих друзей живыми, то должна выполнить все мои условия. Идет?
— Я согласна.
Он объяснил, куда я должна ехать, а потом неожиданно положил трубку. Я долго стояла неподвижно и слушала гудки. Мне требовалось собраться с мыслями, а времени оставалось в обрез. Почему я почти ничего не помнила о Художнике? Не представляла его привычки, не знала его слабые места? Мы сталкивались с ним каждую жизнь и всегда это были очень неприятные встречи, почему же память молчала, хранила его тайны? А как бы сейчас пригодились любые сведения об этом типе!
— Мам, можно я пойду немного прогуляюсь?
— А обед?
— Пока не хочется.
Выйдя во двор, я сразу же набрала номер Зизи. Она была единственным человеком, на кого я могла рассчитывать.
— Помочь? И куда надо ехать?
Зинаида не вдавалась в подробности. Согласилась сразу, как только узнала, что требуется ее помощь. Мы договорились встретиться у платформы «Выхино», и я не, заходя домой, отправилась к метро.
Пока игра шла по правилам, навязанным Художником. Я выполняла его условия, все глубже увязая в расставленной им ловушке. Требовался план – хитроумный, оригинальный, эффективный. Но он отсутствовал. Честно говоря, я рассчитывала на Зизи – она наверняка могла придумать что–то неожиданное, способное разрушить коварные замыслы Художника.