– Показывай, – вполголоса велел он Таське и направил луч фонаря на коробки внутри контейнера.
Таська сунулась внутрь, ожидая и страшась обнаружить запах гниения, но страхи ее не оправдались – в луче фонаря на коробках заблестела изморозь, а из глубины контейнера тянуло холодом.
– Двести вот таких коробок. – Она ткнула пальцем.
– Снимаем триста пятьдесят.
– Почему?
– Работаем под ограбление. Коробки я отвезу к себе на дачу, потом отправишь их авиа из Южно-Сахалинска.
– Н-нет. – У Таськи стучали зубы.
– Да, – твердо ответил Ерема, – считай.
Он сам, Саня и еще две какие-то сомнительные личности в куртках с издевательской надписью «Охрана РФ» оперативно сгрузили в ожидающий фургон триста пятьдесят криминальных коробок с икрой, после чего измотанная страхами Таська вернулась в гостиничный номер, чтобы вместе с Ленкой до утра прислушиваться к шагам и голосам.
Насколько хорош специалист по конфликтным ситуациям, Таська оценила уже утром.
Сорванная пломба произвела нужный эффект.
Шаповалов создал комиссию, в присутствии понятых и пострадавшей Т.Р. Бинч составил акт, сопроводив его оптимистичным:
– Подозреваю, что все произошло с вашего ведома, – и, не дав Таське открыть рот, добавил: – Приложу все усилия, чтобы это доказать.
Упиваясь победой, Таська только улыбнулась в ответ, но уже на следующий день стало ясно: приложит.
Обвинение капитан не предъявлял, но и контейнер с площадки забрать не позволил и на все вопросы отвечал:
– Собираю информацию.
– А есть что собирать? – нахально спросила Таська.
Шаповалов остался бесстрастным:
– Существует процедура, которую никому не позволено нарушать. Тем более что ваше дело на контроле в области.
Деньги таяли; чтобы не платить за гостиницу, Таська с Ленкой снова переселились в «Ниву».
Умывались в туалете на станции Холмск, влажными салфетками протирали подмышки и другие интимные места, потом пили суррогатный кофе с булкой в совковом кафетерии и снова забивались в «Ниву».
На третий день таких бдений Ленка подрулила к какой-то кафешке.
– Пойдем, что ли, кутнем.
Они перекинулись взглядами, одновременно фыркнули.
– У-у-у… На кого мы с тобой похожи, – простонала Ленка и залилась истерическим хохотом.
– Бизнесвумен, блин, – провыла Таська и перегнулась пополам от смеха.
– Бомжихи, – сквозь слезы выговорила Ленка.
Хохоча, вывалились из «Нивы», оккупировали уборную на вокзале, вышли обе без косметики, с гладкими прическами, как воспитанницы приюта святой Магдалины.
Ленка выдала инструкцию:
– Заправимся под завязку. Тебе силы нужны. Они тебе кровь будут сворачивать, пока самим не надоест.
– Отлично. Спасибо за поддержку, – надулась Таська.
Кафе, которое они осчастливили своим присутствием, оказалось пустым.
– Нужно звонить представителю президента на Дальнем Востоке, – внезапно предложила Ленка, когда они расположились за столиком у окна.
Таська посмотрела на подругу с интересом.
– Представителю президента? – переспросила она, хотя отлично слышала, что сказала Ленка.
– Да. В приемную.
– Так ты прямо и дозвонилась. Так тебя и соединили, – стала придираться Таська, – так он прямо и поверил, что меня, бедную, обидели.
– Вот позвони, и узнаешь, поверит или нет.
Таська на мгновение задумалась, а потом поделилась сомнениями:
– А что я скажу? Не то, что обвинения – Помпеич вообще никаких требований не предъявил. Мутный тип.
– Разуй глаза. Помпеич вымогает взятку.
К ним подошла официантка, и разговор сам собой оборвался.
Полистав меню, Ленка заказала салат оливье и бефстроганов, Таська заказала себе все то же самое, только бы скорее получить заказ: вдохнув запах близкой кухни, внезапно поняла, что умрет от голода.
В мрачном молчании ждали, пока принесут заказ, и набросились на еду, как две волчицы.
– Это тактика сытого крокодила. – Ленка вернулась к разговору, когда тарелка с салатом опустела. – Крокодил жертву зарывает в ил, ждет некоторое время, пока она дозреет, и только потом пожирает ее.
Таська представила дозревшую жертву крокодила и почувствовала, что ее стошнит.
– Приятного аппетита.
– И тебе. Так вот с тобой этот сытый крокодил сделает то же самое. Он тебя помурыжит и сожрет.
Таська отложила вилку и раздраженно заметила:
– Тебе хорошо рассуждать. Ты не видела этого упыря. Такой кого угодно сожрет и не подавится.
– Тась, не злись. Я же как лучше хочу. – Ленка легла грудью на стол и задышала на Таську. – Не надо ждать, когда он найдет кучу свидетелей и добудет неопровержимые доказательства того, что ты сама влезла в собственный контейнер. Надо звонить в Хабаровск полпреду.
Таська молча водила вилкой по тарелке из-под салата, как в детстве, рисовала какие-то фигурки в остатках майонеза.
– На сайт надо зайти и срисовать телефон, – продолжала прессовать Ленка.
– И что я скажу?
– Скажешь, как есть: что тебе и не предъявляют обвинения, и не отдают контейнер. Площадка толком не охраняется, и в результате контейнер уже разграбили.
– И все?
– Нет. Нужно будет назвать имена.
– Какие?
– Помпеича – он землю носом роет, вот и пусть отдувается за всех.
– Лен, как думаешь, кто меня слил? – Таська отложила вилку и перевела ожидающий взгляд на Ленкину постную физиономию. Отсутствие косметики меняло Федосееву до неузнаваемости, делало уязвимой, несмотря на габариты, и какой-то родной.
– Какой-нибудь грязный извращенец.
– Почему извращенец? – хмыкнула Таська.
– Разве нормальному мужику в голову придет отрываться на бабах?
От этих слов на обеих повеяло грустью. Традиция отрываться на бабах уходила корнями во тьму веков, когда грязные извращенцы были редкостью, а учить женщину уму-разуму считалось доблестью. Спасибо, сейчас общество стало гуманнее, мужчины стесняются руки распускать при свидетелях, не то что раньше.
– Ничего, мы их всех сделаем, – пообещала Таська, хотя в тот момент ни во что уже не верила. – Полпреда как зовут?
– Виктор Иванович. – Из Ленки снова перло островное высокомерие, и Таська почувствовала себя исключенной из тайного братства.
Имя полпреда ничего не меняло по существу, но Таська как-то моментально приняла решение: она позвонит и с удовольствием наябедничает на беспредельщика Помпеевича. Может, это и не спасет бизнес, но согреет душу.