— Именно так, — ответил Локридж как можно мягче.
Фледелиус похлопал по своему вложенному в ножны мечу. Сомнения и чувство вины оставили его — он вновь стал тем человеком, который насмехался над юнкером Эриком.
— Хвала Всевышнему! Теперь твоя очередь, друг. Кого нам нужно отправить в преисподнюю?
Локридж рассказал ему все, насколько позволяли языки и доступные понятия.
* * *
На возвышающемся посреди пустоши холме горел колдовской костер. Красные языки пламени плясали на высоком валуне, перед которым Аури почтительно склонилась: в ее время это был алтарь. Над их головами сияли звезды Кануна Дня Всех Святых — неисчислимые и далекие. По земле разлился покой; в воздухе ощущался холод.
На молящихся Локридж не обратил особого внимания. Их было немного: лохматые крестьяне в блузах и шерстяных шапках, деревенские жители в залатанных кожаных куртках и чулках, их дети-подростки, совершенно здесь неуместная содержательница борделя из Виборга, чей наряд производил жалкое впечатление в этом неземном мраке. Все они выскользнули тайком из своих домов и хижин и прошагали не одну милю ради того, чтобы на час стать свободными, получить одобрение и умиротворение от древних Сил этой земли и хоть немного, совсем немного мужества для завтрашней встречи со своими господами. Локридж надеялся, что ему удастся увести Аури отсюда, пока еще ничего не началось. Не то чтобы оргия как таковая могла ее шокировать — просто он не хотел, чтобы она увидела то, что, по его предположениям, представляет собой выродившийся остаток радостно-праздничных обрядов ее народа.
Его взгляд и мысли вновь обратились к Магистру.
Высокий и худой, стоял Маркус Нильсен; черты лица, плохо различимые в тени капюшона его потрепанной рясы монаха-доминиканца, выдавали в нем иностранца. В этой эпохе его знали как бродячего проповедника. В отличие от Англии, где он называл себя Марком из Солсбери, в Дании католики не подвергались преследованиям, колдуны, однако, вновь оказались в опасности. Родился он под именем Хранителя Марета через две тысячи лет после Локриджа и колесил по захолустным уголкам Европы времен Реформации, служа своей королеве Сторм Дарроуэй.
— Ты принес худые вести, — сказал он. Диаглосса позволяла ему говорить с американцем на французском — языке, непонятном как его пастве, так и бесстрастному Фледелиусу; Аури же он велел отойти за пределы слышимости.
— Ты, может быть, не сознаешь, какое исключительное значение имеют она и Брэнн, — продолжал он, помолчав. — Так мало способных людей с той и другой стороны. Они становятся чем-то вроде первобытных царей, ведущих свои войска на битву. Ты и я — ничто, а вот то, что она схвачена, — катастрофа.
— Что ж, — резко ответил Локридж, — теперь ты в курсе. Полагаю, у тебя есть доступ к будущему. Организуй спасательную экспедицию.
— Все не так просто, — сказал Марет. — Во всем историческом периоде от Лютера до дальше твоего времени господствует Патруль. Силы Хранителей сконцентрированы в других эпохах. В этом столетии действует лишь несколько агентов, вроде меня. — Он сплел пальцы и хмуро уставился на них. — Говоря по правде, мы фактически вроде как отрезаны. Насколько могла выяснить наша разведка, все ворота, через которые можно проникнуть далеко в будущее, охраняются. Ей следовало сказать тебе, чтобы ты искал отрезок в истории Дании, где Хранители более твердо стоят на ногах. Правление Фродхи, например. Однако она лично занималась установлением этого поста наблюдения, потому как окружение здесь действительно трудное и опасное. Поэтому, я думаю, он был первым, пришедшим ей в голову в те короткие минуты, что были у вас для разговора.
Опять Локридж увидел ее, ощутил ее близость.
— К черту все это, ты же должен решать проблемы! — Он схватил Марета за рясу. — Наверняка что-то можно сделать!
— Конечно, конечно. — Тот в раздражении оттолкнул Локриджа. — Разумеется, надо действовать. Но не опрометчиво. Ты не испытал на себе единства времени. Имей уважение к тем, кто в этом разбирается.
— Слушай, если я смог подняться во времени по здешнему коридору, значит мы все можем по нему спуститься. Мы можем даже появиться в неолите раньше Брэнна и ждать его там.
— Нет. — Марет энергично, даже слишком, отрицательно затряс головой. — Время неизменяемо.
Он перевел дух и продолжал уже более спокойно:
— Попытка была бы заранее обречена на провал. Что-нибудь, вне всякого сомнения, произошло бы — например, встретились бы в коридоре с превосходящими силами противника, и они расстроили бы наши планы. В любом случае не вижу никакого смысла вообще использовать датский туннель. Здесь некому нам помочь, кроме этих… — Он презрительно махнул рукой в сторону участников Шабаша. — Верно, мы могли бы попробовать спуститься по нему сами и собрать подкрепление в довикинговой эпохе. Но зачем это делать — или зачем рисковать и пересекать полмира, добираясь до наших восточных и африканских баз, — когда под рукой куда более надежная помощь?
— Что? — вытаращил глаза Локридж.
Хранитель отбросил свою академическую манеру. Он шагал взад-вперед, рассуждая вслух, — ни дать ни взять полководец в монашеской рясе.
— Брэнн прибыл один, потому что знал, что Кориока — Она — тоже одна, так что у него сил не больше, чем у нас. Однако схватив ее, он призовет людей, чтобы закрепить свои завоевания. С этим нужно считаться. Неопределенность появления, если помнишь. Раз мы не появились и не спасли ее той ночью, значит и не появимся. Следовательно, все говорит за то, что мы не появимся — не появились, — пока к нему не прибудут Патрульные. И совершенно ясно, что они поставят охрану у входа в коридор.
Но в нынешнем столетии основные наши европейские силы сосредоточены не в Дании. Скорее, они сконцентрированы в Британии. Король Генрих отошел от римской церкви, но мы проследили, чтобы он не перешел в лютеранство: его королевство является для нас стержневым. То, что тебе известно как эпизод с двумя королевами Мариями, — время победы Хранителей; Патруль вновь поднимется с Кромвелем, но мы вытесним их в период Реставрации.
Знаю: ты удивляешься, зачем вести кампанию, исход которой заранее известен. Ну, прежде всего, во время ее ведения враг несет потери. Но важнее то, что каждый твердо удерживаемый участок является источником могущества, рекрутов, сил, на которые можно опереться, еще одной гирей, брошенной на чашу весов будущего, в котором будет достигнуто окончательное решение, суть которого нам неизвестна.
Но слушай дальше. В Англии у меня тоже есть паства, и там я не языческий церемониймейстер, совершающий обряды с горсткой изголодавшихся крестьян, а проповедник у рыцарей и богатых йоменов, убеждающий их оставаться в лоне пресвятой католической церкви. Ну и… там есть коридор, о существовании которого Патруль не подозревает, с собственным выходом в неолите. Ворота открываются в прошлое относительно датских ворот, но частично — на несколько месяцев в том самом году, который нам нужен, — они совпадают.